Роуз догадалась, что отец умер, когда в клинику принесли документы об опекунстве, поскольку в них значилась одна Хонор. Она тогда совсем никак не прореагировала, потому что вспоминала его только таким, каким видела в последний раз: патетичным инвалидом, который был совершенно беспомощен. Она просто была рада, что он перестал страдать.

Но сейчас, возможно, из-за воспоминаний, которые вызвало это место, и из-за сердитых слов, которые услышала от матери, она вдруг почувствовала угрызения совести. Она вспомнила, каким он был, когда они с матерью провожали его на вокзале во Францию. Он высунулся из окна вагона, улыбаясь им и посылая воздушные поцелуи. Он никогда не держал дистанцию, не был строгим, как отцы других девочек. Он всегда был таким приветливым, энергичным и любящим. Интеллигентным, добрым человеком, который хотел жить полной жизнью. «Мои две любимые девочки», — говаривал он, обнимая их. Было грустно, что он провел последние годы жизни, не зная, где она находится.

— Ну, чем будем сегодня заниматься? — сказал Джонни за завтраком на следующее утро.

Хозяйка накрыла столик в баре, через открытые окна лил солнечный свет. Джонни выглядел довольным собой — если бы у него был хвост, он бы вилял им. С утра, разумеется, было больше секса, и Роуз была слишком сонной, чтобы придумать отговорку. И все же, к ее собственному удивлению, она получила удовольствие, он отвлек ее от мыслей о прошлом, и перспектива провести с ним все выходные казалась более привлекательной, чем она ожидала.

— Не думаю, что можно что-то выиграть, вернувшись еще раз к матери, — сказала она, подбирая тостом с тарелки остатки желтка. — Я лучше попробую написать ей. Давай поедем в Гастингс, сегодня такой чудесный день, и мы должны им вовсю воспользоваться.

— Какая у меня хорошая девочка, — сказал Джонни с широкой улыбкой. — Я покажу тебе в тире, какой я ас.

— Я думаю, мне бы сначала хотелось чуть прогуляться, — задумчиво проговорила Роуз. — Знаешь, просто снова посмотреть на это место, увидеть, что изменилось.

— Ну, иди тогда сама, — сказал он. — Я останусь здесь, заплачу по счету и посижу на солнышке, подожду тебя. Или, может, ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Нет, я лучше одна, — сказала она. Ей очень нравилось в Джонни, что он всегда чувствовал, когда она хочет побыть одна. Он не настоял, что пойдет вместе с ней к ее матери, как сделали бы другие. Роуз часто думала, что если бы все мужчины понимали эту ее потребность, возможно, ее романы длились бы дольше.

Она словно перенеслась в прошлое, пройдясь по главной улице, Розы вокруг дверей коттеджей, коты, нежившиеся на солнышке на подоконниках, сочный красный цвет старой черепицы и распахнутые двери, подпертые чем-нибудь, чтобы проветрить дом, — все точно так же, как много лет назад, когда она была ребенком, Рай всегда казался оживленным местом, где полно людей, где сутолока и шум. Винчелси был его спальней, и даже сейчас, в субботнее утро, она встретила лишь несколько человек: пару женщин с корзинками, направлявшихся в магазин, и старика с палкой, дышавшего свежим воздухом. Она услышала радиоприемник из одного открытого окна и крики детей, игравших в саду, но тишина была такой, что было слышно даже пение птиц и жужжание насекомых.

Она мгновенно узнала тот дом, в который часто ходила с матерью, и выцветшее название Хэррингтон-хаус напомнило о другом, О леди, которая часто отдавала ее матери вещи своей дочери, из которых та выросла. Роуз вспомнила голубое вельветовое платье, которое она обожала. Но она жила на болотах, и у нее редко выпадала возможность надевать его.

Единственное, чем отличался сейчас этот городок, были машины. Она предположила, что здесь могло быть несколько машин, когда она была маленькой, но она не помнила их. Сейчас здесь частенько мелькали машины, и одной из них была блестящая черная машина как раз у входа в Хэррингтон-хаус.

И тогда она вспомнила, что леди звали миссис Уайтхауз. Она всегда в шутку называла ее миссис Красный Дом, во всяком случае в разговорах с матерью, из-за красного кирпича ее дома.

Перейдя улицу, она вернулась немного назад, чтобы купить еще сигарет на почте. Она была разочарована, увидев, что многое изменилось: здесь все еще было множество банок со сладостями и пряжа для вязания, но на полках было гораздо меньше товаров, чем прежде.

Она купила пачку сигарет и в память о старых временах открытку с видом Винчелси.

— Вы привезли с собой солнце, — сказала, улыбаясь, женщина за прилавком. — Говорят, еще пару дней будет так солнечно.

Женщина была примерно одного возраста с Роуз, толстая, с красным веселым лицом и черными волосами, аккуратно собранными сзади. У нее не было сассекского акцента, поэтому Роуз была абсолютно уверена, что не ходила с ней в одну школу.

— Я сюда часто приходила, когда была маленькой, — созналась Роуз. — Здесь все как и прежде.

— Здесь почти ничего не происходит, — ответила женщина с легкой гримасой, словно была обижена на этот городок. — Мы с муженьком купили этот магазин вот уже десять лет назад, и держу пари, я могла бы вспомнить все до последнего, что происходило это время. — Она весело рассмеялась. — Но вам бы это наскучило, потому что все происшествия здесь — это рождение, свадьба или смерть.

Роуз захотелось задержаться и послушать про людей, с которыми она когда-то была знакома.

— Здесь жила леди по имени миссис Уайтхауз, в Хэрригтон-хаус. Она еще жива? — спросила она.

— Нет, они с мужем умерли некоторое время назад, — ответила хозяйка магазина. — Здесь сейчас живет их дочь.

Роуз поняла, что это, должно быть, та, которой когда-то принадлежало голубое вельветовое платье, и это заинтриговало ее.

— Как она сейчас выглядит? — спросила она. — Я ее помню очень красивой и элегантной, но это было так давно.

— Она по-прежнему красивая и элегантная, — улыбнулась женщина. — Но немножко спятившая.

— В каком смысле? — не поняла Роуз.

Хозяйка магазина оперлась локтями о прилавок, явно обрадовавшись возможности поделиться сплетнями.

— Все знают, что она рассталась с мужем, но она притворяется, что у них все первоклассно. Он приезжает в их старый дом каждый второй выходной, я предполагаю, просто для приличия.

Роуз подумала, что если она поболтает с этой женщиной, то, возможно, ей удастся задать несколько вопросов про мать и про Адель.

— А зачем разведенной паре делать вид, что они все еще вместе? — спросила она.

— Ну, мистер Бэйли барристер, — пояснила женщина.

При упоминании этого имени у Роуз пробежал холодок по спине.

— Я предполагаю, он беспокоится, чтобы не было скандалов, — продолжала женщина. — Все важные люди такие, говорят.

— Как, вы сказали, его зовут? — спросила Роуз. Это наверняка не мог быть тот мистер Бэйли, которого она знала. И все же ее старый знакомый был юристом и однажды сказал, что у него есть родственники в Винчелси.