Свободная тележка сбегает дальше вниз, там переводится на обратный провод и, весело потрескивая голубой искрой, бежит к шахте за новым грузом.

Прошли дальше, я наотрез отказался от рикши, в тележке катился только мой завтрак, любезно врученный мне в гостинице.

Взбирались до озера почти 13/4 часа. Дорога, разработанная в виде зигзагов, опоясывающих скаты гор, усиленно ремонтируется и, вероятно, к летнему сезону будет готова. Японцы в лице администрации Никко понимают выгоды наплыва иностранцев и делают все возможное для соблазна туристов.

Природа хороша, несколько красивых скал и ущелий. Два небольших водопада Фанио и Фуди, для любующихся ими особая площадка при дороге. Конечно, таких горных видов у нас сколько угодно, но японцы поняли, что без наличия известного комфорта и удобств путей сообщения заманишь немногих любителей природы.

С подъемом делалось свежей. Участки склонов, которых не достигало солнце, еще под снегом. В общем путь довольно грязный и тяжелый, правда, как раз время распутицы. Добрались, наконец, до перевала, от которого уже пологий спуск к озеру. Здесь все под снегом. Дорога в виде снежной траншеи. Подул холодный ветерок. Свернул к знаменитому водопаду Кегон (250 футов высоты), и – о разочарование! – вместо водопада огромная толстая ледяная сосулька, из-под которой жиденькой струей пробивается вода.

Вот что значит не сезон. И для красот природы, оказывается, нужна обстановка, тепло, освещение и пр.

Холод, видимо, здесь основательный, если такой огромный столб вертикально падающей воды замерз. Озеро, о котором я читал и слышал столько пленительных рассказов, встретило нас тоже весьма неприветливо. Холодный ветер нагонял барашки на его серо-голубую поверхность. Кругом снежные горы, мертвая растительность, пустые дачи. Любоваться было нечем.

Гид, равнодушный ко всему, кроме саке, не задерживаясь, поплелся к японской гостинице и, хотя мы имели все с собой для доброго завтрака, шепнул что-то служанке. Та мигом притащила бутылку пива для меня (гид был совестлив – помнил и обо мне) и саке для гида. Заказали местную рыбу – превосходная лососина, затем явилось то, что составляет обычный японский завтрак.

Все это гид проделал, видимо, уже в интересах гостиницы. Сам он был занят исключительно саке, закусывал бисквитом. Быстро появившаяся вторая посудина с саке так же быстро высохла, как и первая. Мочили, видимо, горло и рикши, расположившиеся в соседней комнате.

Участие в этом удовольствии я принял только уплатой 4 иен, но зато гид сиял и болтал без умолку.

Подумав, что из-за этого удовольствия не стоило тащиться 11 километров и истратить 10 иен, решил двинуться восвояси.

Гид на первом же повороте исчез где-то под обрывом, крикнув по-русски: «до свиданья». Конечно, ему не было нужды плестись за рикшами, и он свернул на кратчайшую пешеходную дорогу.

В снежной траншее столкнулись с группой японцев-паломников. Они вежливо дали дорогу. Шедшая с краю японка решительно шагнула голой ногой в снег, чтобы пропустить моих повеселевших рикш.

В отеле я узнал о приезде нового гостя. Стиль пропал – я не один. Приезжий некто Голунин из Омска. После ужина он просил разрешения зайти ко мне. Он оказался довольно милым молодым человеком, средней интеллигентской складки. Путешествует в перерыве между своими делами по ведомству продовольствия.

Никко. 6 марта

Утром гид опять ждал в вестибюле гостиницы, но, получив «it is not necessary» (не надо), ушел. Решил бродить в одиночестве без определенного маршрута. У храмов встретил двух очаровательных школьниц, высоких и тоненьких, с красивым овалом темных глаз. Они вежливо указали мне новую дорогу к водопаду Кирифури.

К храмам шла партия паломников. Молодые японка и японец вели под руки согнувшуюся под прямым углом старушку (аба-сан). Подумать только, на закате дней – по виду, она заканчивала добрый восьмой десяток – старушка эта плетется с близкими людьми, может быть, в последний раз посмотреть на национальные памятники, помолиться в чудесных храмах вместе с своими правнуками. Она много раз рассказывала им о них и немало поколесила родной земли за долгую жизнь.

Наш народ упрекают в отсутствии патриотизма, в безразличии к родной стране. Да откуда взять их? Ведь добрых 90 процентов российских граждан не знают и не видели своей страны, начиная и кончая свой век в захолустной и неграмотной деревне. А вот этой аба-сан, с присущей японцам образностью, расскажут и про Иеясу, и про жизнь его времени. Здесь она встретится со своими сверстницами из других провинций, увидит других людей, услышит новости, пополнит долгий житейский опыт.

До Кирифури не дошел. Соблазнился ближайшей горой. С великим трудом взобрался на нее, зато какие виды! Погрелся на солнышке, с наслаждением растянувшись на сухих прошлогодних листьях.

Рядом еще выше гора. Полез туда. С этого пика виды еще очаровательнее. Весь Никко как на ладони. Пик этот, видимо, тригонометрический пункт – на самой высшей точке укреплен гранитный параллелепипед с отметкой-крестом.

Спускаясь, попал в чудесный молодняк криптомерий, затем по водопроводной трубе пришел к электрической станции, а оттуда через легкий мост через Дайягаву к вокзалу Никко. Прошелся чуточку по знаменитой аллее старых могучих криптомерий, но в лесу они были лучше и листья там пахли сильнее.

Совершенно усталый, но очень довольный, вернулся в отель. За 5 сен трамвай дотащил меня до самой гостиницы. Закончил день осмотром буддийского кладбища и аллеи вдоль набережной Дайягавы, уставленной каменными бюстами с лицами самых различных типов. Я не выяснил, кого изображали эти почтенные каменные джентльмены. Все они очень постарели. Часть из них обросла темно-зеленым мхом и лишаями. Некоторым на макушки голов заботливо положены камешки. Голова же одного, кажущаяся наиболее лысой, кем-то обмазана глиной.

Наводнение 1902 года, которым был снесен «священный мост», сильно уменьшило ряды и этих безмолвных изваяний, но и теперь еще их белеющая шеренга производит впечатление, особенно при наблюдении с противоположного скалистого берега реки.

Возвращался домой мимо американской церкви, над воротами, ведущими в чистый мощеный двор, висела надпись «Welcome» («Добро пожаловать»). Мне вспомнились слова моего гида, отчаянного атеиста, когда мы в первый день моего приезда проходили мимо этой церкви: «Им надо установить премию для приходящих». Действительно, и в церкви и во дворе чрезвычайно одиноко и пустынно. А кругом, наоборот, полное оживление, слышался особый барабанный бой – это японская детвора вызывала и приветствовала какого-то из мартовских духов, имеющего связь с рисовым благополучием.

Несомненно, прав профессор Чемберлен, дело насаждения христианства среди японцев – довольно безнадежное. Они быстро узнали, по горькому опыту, что за крестом обыкновенно следуют пушки и что конечная цель насаждения христианства – работа для современного божества, имя которому business (дела).

Широкая веротерпимость японцев позволяет им религиозные вопросы решать по собственному вкусу. К усилиям работающих среди них христианских исповеданий они начинают относиться тоже скорее с точки зрения «бизнеса», нежели по потребностям духа. Наибольшим успехом пользуются наиболее богатые духовные миссии, способные предоставить своим духовным чадам из японцев бесплатные школы, госпиталя и пр.