Сейчас удар кнута перехватил дыхание, монах Федор походил на рыбу, выброшенную на лед. Ему сразу вспомнилось: такие же удары во сне ему наносили шпицрутенами солдаты Семеновского полка.

Второго удара не последовало. Видимо, испытание предназначалось для того, чтобы монах обернулся и прекратил чтение. Но он упрямо продолжал читать Псалтырь.

Где-то на потолке раздался стук. Если бы в этом месте находился чердак, можно было бы решить, что кто-то специально стучит, чтобы отвлечь чтеца от Псалтыри. Сквозь стук прорвался удивительно знакомый голос, он приближался. И вот прямо возле левого уха голос бабушки позвал его:

– Алекс, Алекс…

Так звала маленького царевича только бабушка Екатерина Великая. Нельзя сказать, что мальчик обожал ее, особенно, когда от нее исходили нехорошие запахи. Но при царском дворе бабушка была единственным человеком, кто хоть как-то любил подрастающего царевича. Федор Кузьмич в очередной раз перекрестился и начал читать следующий псалом…

Ближе к утру Федор Кузьмич уже настолько освоился с дьявольскими проказами, что не обращал на них никакого внимания. В очередной раз закончив читать Псалтырь, он прочитал отпуст[112] и направился к маленькому столику у стены, на котором стоял стеклянный графин со святой водой. Утолив жажду, монах Федор снова принялся за чтение, только нечисть его уже не трогала.

Утром в церковь вернулась братия, чтобы совершить литургию. После молебна монаха снова оставили наедине с Псалтырью. Впереди его ожидали еще две ночи, но они уже не страшили монаха, поскольку самое трудное было позади. Федору представилось, как по истечении трехсуточного бдения он доберется до своей кельи и рухнет на широкую деревянную лавку. Но к нему подошел настоятель, окончивший утреннюю литургию:

– Я знаю, Федор Кузьмич, нелегко тебе было выполнять монашеское бдение, – утвердительно произнес отец Агафангел. – Нечисть не больно-то радуется прибавлению войска Христова. Отныне ты приобщен к молитвенникам Божьим и помни, что Господь всегда поможет в делах твоих.

– Возносясь духом к Богу, я отрешаюсь от всех мирских наслаждений. Призывая на помощь Бога, я приобретаю то душевное спокойствие, которое не променяю ни на какие блаженства здешнего мира. Но сам я еще не ведаю дел моих, – пожал плечами Федор Кузьмич. – Ибо по благословению твоему, отец Рафаил, думаю отправиться на поиски становищ старообрядческих за Урал. Вот отдохну только.

– Куда же спешить-то? – покачал головой настоятель. – Тебя никто не гонит. Поедешь, когда поймешь, что пора. Господь подскажет. Но прежде хочу показать нечто. Тебе, Федор Кузьмич, это будет доподлинно интересно, – с этими словами настоятель подошел к иконе Иисуса Христа, выходящего из Иордана, и потянул ее на себя.

Икона открылась, ибо служила дверью в еще один грот подземной церкви. Священник взял факел со стены и, сделав знак монаху, перешагнул порог.

Федор Кузьмич вошел за ним и сначала не понял, что представляет собой эта подземная келья. Пещера была наполнена сундуками разных размеров. Во всяком случае, монах не ожидал увидеть в потайной комнате за алтарем что-то похожее на хозяйственный склад.

Настоятель, заметив недоумение на лице Федора Кузьмича, по-детски рассмеялся:

– Вот, поди, как! У старообрядцев в тайной комнате сокровища хранятся? Нет, Федор Кузьмич, это не сокровища. Хотя с какой стороны посмотреть. В этих сундуках сложены книги, цены которым нет. Но есть и такие, что на свет Божий вытаскивать нельзя. Здесь много византийских книг и есть даже свитки, уцелевшие после того, как мусульмане сожгли Мусейон. Это библиотека Иоанна Грозного. Но не вся. Я думаю, что в полной библиотеке собраний было много больше, однако библиотеку вывозили из Москвы частями. И вот одна из частей попала сюда. Я рад, что ты пойдешь искать поселение старообрядцев. Мы с братией тоже уходим отсюда. Но об этом хранилище знают немногие. И, если суждено будет отыскать наших, сообщи настоятелю или старейшинам об этом хранилище, да и сам показать можешь. Книги надо отсюда вывезти. Но опять же не все можно народу показывать. Вот, например, здесь… – священник открыл один из близстоящих сундуков, и под его крышкой оказалось много книг, переложенных сукном. Настоятель взял одну из них и подал монаху.

Федор Кузьмич принял тяжелый фолиант и раскрыл его. Книга оказалась учебником белой и черной магии. За ней настоятель показал еще несколько по колдовству и алхимии.

– Как видишь, не все книги бывают хорошими. Но, если хочешь, посмотри сам.

Монах остался в потайном гроте и, забыв про сон, целый день рылся в сундуках, дивясь, как такое сокровище могло попасть в подземный скит под Пензой. Только неуклонное духовное требование головы и тела заставило монаха покинуть грот и отправиться дочитывать Псалтирь.

Много позже, уже в Сибири, Федор Кузьмич никогда не забывал про тайную комнату старообрядческого скита и решил при удобном случае снова посетить это место, чтобы выпросить у настоятеля книг для себя или для Иркутского монастыря. А если монахи покинули скит, забрать все и увезти с оказией в Сибирь.

«Крот» уже несколько часов грыз подземное пространство, оставляя позади себя полузасыпанный туннель.

Троица беглецов примостилась в тесном хозяйственном блоке субграундины, но каждый нашел себе уютный уголок. Вадим Михайлов, например, облюбовал место меж двух ящиков с инструментами, расстелил на полу брезент и попытался задремать. Он притворялся уставшим путником, забывшимся сном после трудного дня. А может быть, и не совсем притворялся, потому что после излечения ведьмиными иглами и припарками времени прошло не так уж много. Между делом председатель диггеров иногда приоткрывал глаза и любовался на своих знакомых – воссоединившуюся сладкую парочку. Ну что ж, хорошо то, что хорошо кончается… А кончается ли?

– Еще надо выбраться из подземелья живыми, – пробормотал он, потом встал и протиснулся мимо влюбленных к металлической двери-перегородке, за которой находилась рубка управления, где, кроме изобретателей, которые сейчас исполняли роль пилотов подземного аппарата, никого не должно было быть.

Гремя по железу коридора своими походными ботинками, Михайлов с трудом преодолевал несколько метров, разделяющих основной корпус и рубку. Корпус настолько дрожал, что оторвать ногу от пола и сделать шаг было сродни прыжку в пропасть. Вадим уже совершил пять таких «прыжков», оставалось совсем немного, как вдруг боковые двери какой-то дополнительной камеры распахнулись, и в коридор вывалился… лысый мужик в общевойсковом мундире с погонами майора. На шее у боевика висел израильский TAR-21 с подствольным гранатометом. Для московского диггера это оказалось такой неожиданностью, что он чуть не прозевал ключевой момент.

Вадим все видел, как в замедленном кино: офицер перехватил автомат левой рукой, а правой передернул затвор. В следующую секунду очередь из оружия прошила бы насквозь незадачливого искателя приключений, но его выручила старая армейская закалка. Михайлов моментально отпрыгнул в сторону, и при этом успел нанести сокрушительный удар офицеру в висок. Тот вырубился моментально, даже не успев нажать на спусковой крючок.