Рем шмыгнул носом и почесал в затылке.

– Ну, хоть коньяк-то тебе понравился? – спросил Фред.

– Коньяк понравился, но ты опять втравил нас в новую историю.

– А что тебе не нравится в этой истории, камрад?

– То, что ты задумал. Ты ведь хочешь идти к ним на службу, правильно?

– Мы решим это вместе, а на службу идти нас никто не заставляет. Отсидимся в кустах и снова рванем во Фрунтон.

– А что будем делать там, когда пропьем все деньги?

– Ты считаешь, что мы можем принять предложение старины Брендона?

– Если мы примем предложение, нам придется пахать с утра до вечера, сливать масло, менять колеса, заниматься сваркой, резкой и еще хрен знает чем.

– И что тебя пугает?

– То, что мы спалимся.

– Ты не сможешь заменить колесо?

– Колесо смогу, а если им понадобится что-то особенное?

– Рем, по роже этого майора не похоже, чтобы они набирали авиационных техников. Ты вспомни, как в Рознере, когда стало совсем кисло, мы нанялись садовниками в семью торговца бензином, помнишь? А когда выяснилось, что у него проблемы с личной безопасностью, предложили свои услуги.

– Ну и не очень-то ему это помогло, – угрюмо заметил Рем.

– Не помогло, – согласился Фред. – Потому что у них было численное преимущество, а у нас только винтовка и две «девятки». Но заметь, до этого мы два месяца как в масле катались и получали хорошее жалованье. А ты тогда снайпера завалил, помнишь? Я даже удивился, как ты его заметил.

– А он очками на солнце блеснул. Прицел прикрыл, а про очки забыл…

Сказав это, Рем повернулся и пошел обратно.

– Что означает твое молчание, Рем? – поспешил за ним Фред. – Ты хочешь получить новые документы на выдуманные фамилии? Ты хочешь въехать в нормально жилье от министерства обороны и получать гарантированное жалованье?

– Давай обсудим это в нашем лагере. Заодно проверим, как черный ром ложится на офицерский коньяк.

– О! Можешь быть уверен, ложится очень хорошо, что поверх, что снизу, тут и думать нечего.

Через три дня все раненые бойцы разведвзвода вернулись из госпиталя. Они еще ходили в повязках, но выглядели лучше многих солдат взвода охраны, которым из-за недокомплекта приходилось нести службу сверх нормы.

Впрочем, через пару дней Лефлер обещал решить и эту проблему.

– Они пришлют нам людей в кратчайшие сроки, Лещинский, – пообещал он сержанту, оставшемуся во взводе охраны за командира. – Сегодня я связывался с начальством, и нас попросили потерпеть два дня.

Сержант ушел приободренный, ему светило повышение, ведь приходилось командовать целым взводом, а это совсем другая ответственность и другое жалованье.

– Ты видел этих красавцев? – спросил Хирш, выходя на солнышко после завтрака и садясь рядом с Джеком на их любимую лавочку.

– Ты про разведчиков?

– Ну да. Их увозили отсюда бледных и зеленых, одного, я помню, несли на носилках, а теперь они снова здесь – не захотели оставаться в госпитале.

– Карно, наверное, рад.

– Рад? Я бы так не сказал, они обменялись всего парой фраз и разошлись по палаткам.

– М-да, – неопределенно произнес Джек и прикрыл глаза. После ночного налета они уже вторую неделю чистили перышки и не ходили на операции, хотя до этого Лефлер грозил им постоянной занятостью.

Судя по всему, начальство решило не торопиться и точнее выяснить, где базируют силы противника.

– А значит, они своего добились, – произнес он вслух, не открывая глаз.

– Кто? – спросил Хирш.

– Враги.

Джек открыл глаза и сел ровнее.

– Мы сидим на месте, отъедаем морды и никуда не выезжаем, а значит, противник ночной бомбежкой добился желаемого результата.

– Ну… – Хирш пожал плечами. – Может, он добился желаемого для него результата, а может, это, напротив, сыграет нам на пользу. Надо летать на подготовленные операции, вот пусть их и готовят.

Со стороны техпарка показался Шойбле. Он шел, засунув руки в карманы, и о чем-то сосредоточенно размышлял. Заметив Джека с Хиршем, сбавил шаг и, подойдя к коллегам, сказал:

– Тедди, там эти монстры твою ласточку уродуют и говорят, что им Лефлер приказал.

Джек сразу понял, что Шойбле врет, однако Хиршу было не до смеха. Когда дело касалось их машин, у пилотов напрочь пропадало чувство юмора.

– Что значит «уродуют»?!

– Да скобы какие-то приваривают по кругу корпуса. Говорят, для какой-то специальной оснастки – Лефлер приказал.

И Шойбле так натурально развел руками и скорчил такую искренне удивленную рожу, что Джек едва не зааплодировал.

Хирш рысью направился к механикам разбираться, а Джек покачал головой и сказал:

– Он тебя прибьет, когда вернется, ты об этом подумал?

– Не успел, – признался Шойбле, поглядывая вслед убегавшему лейтенанту.

– Мне будет тебя не хватать, Петер.

– А ты не мог бы ему сказать, что сержант Шойбле демобилизовался и уехал домой?

– Нет, Петер, я твоей ошибки не повторю.

– Ну тогда я пошел прятаться…

Джек снова прикрыл глаза, придумывая, что скажет Тедди, когда тот вернется.

Следует сохранять серьезное выражение лица и постараться обстоятельно выяснить, что же там сделали эти несносные механики.

Тедди разозлится еще сильнее!

Представляя эту картину, Джек заулыбался.

Тут заскрипел гравий, Джек открыл глаза и увидел лейтенанта Карно.

– Доброе утро, сэр! Вас можно поздравить с восстановлением численного состава?

– О да, Джек, – кивнул Карно и тяжело опустился на скамейку, отчего она жалобно скрипнула.

– Вы как будто не рады, сэр, что они выздоровели?

– Да, почти все выздоровели, и фельдшер сказал, что воспалительных процессов ни у кого нет – через неделю снимут повязки.

– Но что-то вас тревожит, сэр, это заметно.

– Конечно, заметно, ведь они удрали из госпиталя не просто так, а потому, что там им угрожала опасность.

– В госпитале? – не понял Джек.

– Именно. Мои ребята засекли пару нороздулов, которые работали санитарами.

– Как же они работают с такими-то мордами?

– Нормально работают, у них научились делать отличную пластику, когда черты лица подгоняют под стандарт человеческой внешности. Так же с пальцами, когтями и даже цвет кожи могут изменять, и все без хирургии и химии.