Вуко вошел за каменные столпы слегка обеспокоенный и остановился.

– Глиффнак? – спросил неуверенно.

Йети сидел, свернувшись клубком под частоколом, раскачивался и, похоже, плакал. Слезы ручьем текли по плоской сморщенной морде, капали с ощеренных медвежьих клыков.

– Что с тобой, Грендель? – спросил Драккайнен, чуть менее жестко, чем обычно.

– Больно… – всхлипывало чудовище. Говорило невнятно, но понятно. – Хочу к папе…

– Jebem ti majku… – пробормотал Драккайнен, бледнея как стена. Перед его глазами встало воспоминание о менгире из урочища. Менгире, с которого свисала цепь, заканчивающаяся кандалами. Прекрасное место, чтобы приковать там беременную женщину. Тем, кому нужен ее мутировавший в чудовище ребенок – чтобы охранял и рекламировал его умения.

А теперь несчастный обезьяночеловек страдал и тосковал по своему отцу. Бриллиантовый туман вокруг разведчика словно загустел и стал вращаться, как частицы вокруг атома.

– Бондсвиф! – рявкнул Вуко и двинулся к дому.

Двери отворились, едва он протянул руку, но он даже не заметил этого. Деревянный засов оглушительно треснул, кусочки его шрапнелью ударили в стену.

Бондсвиф вскочил со своего любимого места у очага, выпустив кувшин, и молниеносно потянулся к кривому костылю. Слишком поздно.

Драккайнен почувствовал мурашки по коже, словно окружающий его нимб стал ощутимым. В первый миг не обратил на это внимания. Силы урочища, магический туман и прочая ерунда выветрились из головы. Он собирался ухватить мага за глотку, ударить о стену, а может, просто пнуть. Потом посмотрим, что будет.

Несколько секунд по комнате металось торнадо. В воздухе летали битые осколки кувшинов, тряпки, куски меха и мебель, что поменьше. Стойка со странным, парадным доспехом опрокинулась навзничь, будто сомлев, копья рядком воткнулись в стены, полный кувшин пива взорвался, точно в него попала ракета – разбрызгивая содержимое по стенам.

Драккайнен, игнорируя все это, перепрыгнул стол, ухватил Бондсвифа за глотку, воткнув большой и указательный пальцы ему по обе стороны от кадыка – так, чтобы пережать сонную артерию.

– Ты оставлял ее в урочище?! – крикнул ему. – Хотел, чтобы родила тебе чудовище, pasi kurču?! Где его родители, скотина?! Что ты с ними сделал, сука?!

Даже не понял, что орет по-хорватски.

Жестко придушенный Бондсвиф, естественно, не издавал ни звука, кроме тихого хрипа, безрезультатно царапая и судорожно дергая душащую его руку. Продолжалось это недолго – пока Драккайнен сжимал пальцы, цедя страшные финские ругательства, а в доме все летело кувырком, крутилось и переворачивалось, словно буйствовал здесь невидимый безумец. Собачьи, ореховые глаза Бондсвифа закатились, показывая узкую полоску белков, налитых кровью. Маг уже только царапал носками пол и дергался все слабее и конвульсивнее, когда Вуко пришел в себя и разжал хватку.

Бондсвиф рухнул лицом на стол, кашляя и хрипло втягивая воздух.

Драккайнен одним рывком сорвал с балки ремень, со все еще привязанной к нему подковой, и молниеносно завязал на его конце скользящую петлю.

Бондсвиф, сражаясь за каждый вдох, лежал на столе, одной рукой массируя передавленное горло, а второй отчаянно жестикулируя.

– Я ведь верно помню, что говорит закон? – спросил Драккайнен. – Сначала петля, затем три новых дротика. А потом… нет. Слишком много церемоний. Сделаем иначе. Мне нужен тренировочный мешок. Сейчас увидим, что можно сделать с силами урочища.

– Это не я… – прохрипел Бондсвиф. – Это Бондсвиф…

– Ах ты ж… – начал Вуко, поднимая руку.

Не сумел.

Глиффнак ворвался между ними словно кудлатый локомотив. Драккайнен отлетел, переворачивая стол, от удара в грудь. Из него вышибло дыхание, но он вскочил снова.

– Нет… – бормотал йети. – Нельзя… Не делай ничего папе… Нельзя папу…

– Это… твой отец? – беспомощно спросил разведчик.

Повеяло скальным, пещерным холодом. Дверь в глубине помещения вдруг открылась со скрипом, порыв ветра пригасил огонь в очаге и загрохотал подвешенными к стропилам тотемами.

– Время… – дохнул странный, доносящийся отовсюду голос, звучавший так, словно заговорила гора. Негромко, с эхом, пульсирующим под меловым потолком, с шумом подземного ручья, со скрипом трескающейся скалы. – Время нам… встретиться.

За воротами открывался темный коридор, ведущий не пойми куда. В разгромленной комнате истекающий кровью Грендель гладил своего придушенного отца, тот массировал покрытое седой щетиной горло и кашлял страшным, сухим звуком: так, словно внутри у него все ломалось. Йети поднял на разведчика влажный взгляд ореховых глаз с дремлющей в глубине неспокойной искрой разума.

– Если бы все тут не строили из себя таинственных чуваков, недоразумений не было бы, – заявил примиряющим тоном Драккайнен.

Взглянул на царивший в комнате беспорядок, в поисках хоть какой-то уцелевшей лампы, наконец нашел металлическую, встряхнул ее и услышал внутри хлюпанье масла. Поджег фитилек от лучины в очаге, вынул меч и несколько раз вздохнул поглубже.

– Полагаю, я не узнаю, что внутри, да? – спросил, но ответа не получил.

Оглянулся на отворенную дверь, потом отложил меч и попытался снять ворота с завес. Не удалось. Тогда он удовольствовался тем, что оторвал свисающий с цепи накладной запор и порубил его топором в щепу.

– Затворять эти ворота, пока я буду внутри, бессмысленно. Типа, подпирать их лавкой или чем-то таким, – заявил, пристально глядя на них. – Я все равно их открою, но потом буду очень зол. Очень. Понятно говорю?

Молчание он принял за знак согласия. Прихватил еще огниво и снова встряхнул лампой, удостоверяясь, что масло не кончится слишком быстро.

– Что бы тут еще… – проворчал. – Мел? Клубок ниток? Становлюсь осторожным.

Коридор оказался естественной трещиной в скале, не шире метра, и вел слегка вниз. Камни под ногами были гладкими и влажными, единственным следом деятельности человека были старательно спиленные сталактиты. Сделали это давно, потому что на пеньках появились натеки в пару десятков сантиметров, похожие на рыжие сосульки.

– Произведения, которые вы видите на потолке, зовутся сталактитами, те, что встают с земли, – сталагмитами, а те, что соединились в одно целое, – сталагнаты, – пробормотал он тоном экскурсовода, приподняв лампаду.

Коридор шел зигзагом, через несколько шагов свет комнаты остался позади, а вокруг воцарилась бархатная, непроницаемая тьма, разгоняемая лишь легоньким огоньком, рисующим тени и отсветы на влажных, покрытых натеками стенах, но света дающим совсем немного.

– Не нравится мне это, – проворчала Цифраль. – Похоже на ловушку.

– Такая работа, Динь-Динь, – процедил Драккайнен. – Ничего не получишь, стоя на месте или постоянно страхуясь. Нужно лезть в пасть к дракону, если хотим встряхнуть это болото.