– Какого хрена! – рычу, я, перехватывая руку, когда она замахивается повторно. – Ты спятила, детка?

– Засунь свои обещания в жопу, урод, – яростно шипит на меня эта дикая кошка. До меня начинает смутно доходить, что я слегка переборщил. – Ты такой же эгоист, как и был раньше. – Она дергается в моих руках, пытаясь освободиться, забыв, что подобные игры очень быстро заведут меня на второй раунд. Я сжимаю ее бедра своими, заломив руки за спину. Не сильно, но так, чтобы она не могла нанести мне новых побоев. – Я теперь неделю сидеть не смогу. И ты снова не предохраняешься.

– Прости, детка. Я просто потерял контроль. Ты ощущалась так невероятно. У меня крышу снесло. Не такой уж я и эгоист. – Криво усмехнувшись, наклоняюсь, с силой целуя ее в губы. – Ты уже кончила сегодня дважды.

– Не сравнивай! – укусив мою губу до крови, негодованием рычит Лекси. – Если бы я могла засунуть в тебя огромный стержень и вращать им там, ты бы понял…

– Огромный стержень? – смеюсь я. – Спасибо. Мне приятно такое сравнение. Но, так называемый огромный стержень, бывал неоднократно и в более узких местах твоего тела, и ты не жаловалась.

– Потому что у меня не было трехлетнего воздержания, придурок, – бросает Лекси.

Ухмылка сползает с моих губ, и я сначала недоверчиво, потом изумленно смотрю в ее глаза, полыхающие обидой и болью. Я снова накосячил…

– Что смотришь? Думаешь, что все такие похотливые животные, как ты? – с горечью спрашивает Лекси. – Ты вряд ли воздерживался даже месяц.

– Я мужчина, Лекс, – мрачно сообщаю я, отпуская ее. Натягиваю джинсы, застегиваю ширинку, кнопку, ремень… – Мы устроены иначе.

– Как удобно, – голос Лекси предательски дрожит. Она поднимает с пола свой многострадальный свитер, прижимая к груди. – Значит, ты делал это, да? Трахался напропалую, пока я тут пыталась выжить после полного разгрома, который ты учинил в моей жизни? И еще смеешь что-то говорить про Купера. Какой же ты лицемерный, Джейсон.

– Я тоже пытался выжить, – подняв голову, смотрю в ее блестящие от слез глаза. – Как мог. Как умел.

– Конечно, ты только это и умеешь. Пихать свой член в первую попавшуюся…

– Прекрати. – Хватаю ее за плечи, тихонько встряхивая. Смотрю, пытаясь вложить во взгляд все свое сожаление и любовь. – Что мы делаем? Я не хочу ругаться с тобой. Прости, что был груб, но я дорвался до тебя. Не смог остановится. Больше такого не повторится. Я обещаю. – Пронзительно смотрю в ее глаза, улавливая в них смятение и желание верить. Быстро целую в припухшие губы. – Прими душ и оденься. Мы уходим.

– Куда? – как-то отрешенно спрашивает Лекси.

– Ужинать. Я подожду тебя в машине на стоянке. Черный «Форд», номер 321. И убери тут немного, а то уже поздно. Вдруг родители нагрянут…

– «Форд»? – она насмешливо приподнимает брови.

– Я же говорил, что мне больше нечего тебе предложить, кроме меня самого вместе с моими тараканами. – Поднимаю с пола влажную футболку и натягиваю на себя.

– Ты, правда, думаешь, что я поеду куда-то с тобой? – потрясенно глядя на меня, спрашивает моя малышка.

– Конечно, – уверенно киваю я. – И предупреди, что не придешь ночевать. Сегодня я сниму номер в гостинице, а потом что-то придумаем. Марк, как и твои родные, не будет рад, увидев нас вместе. Не задерживайся. – Кладу ладонь ей на затылок, властно привлекая к себе и страстно целую в течение нескольких минут. Она постепенно сдается, обнимая мои плечи. И свитер третий раз падает на пол… Когда мы оба стонем, вжимаясь друг в друга, звонит мой мобильный, спасая нас.

– Жду, малышка. – С трудом отрываюсь от нее, тяжело дыша и выхожу из квартиры, хлопая дверью. – Да, Марк, – отвечаю на звонок. – Сегодня не приду. Не жди меня. Я помню про оглашение завещания. Не опоздаю. Пока.

Сажусь в машину, и только успеваю закрыть за собой дверцу, как на стоянку въезжает такси, выпуская в вечерний сумрак родителей Лекси. Я узнал ее маму. Отца никогда не видел. Только в отчетах, которые мне предоставляли. Они смеются, обнимаясь. Клаудио Памер придерживает жену за талию, не сводя с нее глаз. Я застываю, очарованный, застигнутый врасплох моментом. Отцу Лекси сорок пять. И они с женой выглядят такими молодыми, открытыми, влюбленными и счастливыми. Я вдруг понимаю, что Лекси росла, наблюдая за этой идиллией, за тем, какими должны быть отношения между мужчиной и женщиной. А потом появился я.... И все испоганил. Я превратил светлую, чувственную девочку в дрожащее, неуверенное в себе существо, но она выкарабкалась. Я несколько дней по крупицам собирал информацию о том, чем занималась Лекси Памер без меня. И я горжусь ею. Храбрая, умная. Сильная, слабая. Настоящая женщина. Она сдается, при этом не теряя гордости, глядя на меня, как на равного. Но это лишь ее иллюзия. С ней я никогда не смогу быть на равных. Она нужна мне вся, без остатка. Полностью в моей власти, моя до мозга костей. Никаких компромиссов. Я буду нежен, но я никогда не буду добр. Никакой свободы она не получит. Что-то в ней будит во мне скрытые инстинкты, которые я пытаюсь укротить, но каждый ее взгляд, слово, аромат тела, нежный голос взывают к моим собственническим чувствам, заставляя их облачаться в почти средневековые латы.

Я пойму, если она не придет сейчас. Но не отступлю. Никогда. Глупо надеяться, что я победил болезнь. Ремиссия закончилась. Мы в стадии острого регресса. Я не знаю, что будет завтра… Я даже не знаю, что будет через час или десять минут. Я растратил все свои состояния, и понятия не имею, чем хочу заниматься в будущем. Наверное, сейчас я более нестабилен, чем был до отъезда в Тибет. Я поддался мечтам, а теперь вернулся в реальный мир с оголенной душой.

– Нам не будет легко, – шепчу я сам себе. Поднимаю глаза и вижу ее. Лекси Памер стоит возле моей машины, кутаясь в кожаный пиджак и дрожа от холода или страха, или неуверенности в совершенном поступке. Тонкая, хрупкая, невыносимо прекрасная. Ее огромные, полные тайного смысла глаза, смотрят на меня сквозь затемненное окно. Я открываю дверь, впуская ее внутрь. Она садится, убирая за уши влажные пряди. Поворачивает голову и смотрит на меня. Бесконечно долго. Все наши сомнения, боль, обида и горечь переплетаются в этом взгляде.

– Куда поедем, Джейсон? – спрашивает она низким голосом.

– Куда скажешь, малышка, – нежно улыбаюсь ей уголками губ.

– Мне нужно сказать тебе кое-что важное. – Лекси проводит кончиками пальцев по моим губам. У меня сердце останавливается от переполняющих чувств. – Отвези меня туда, где нам никто не помешает.

«Ещё вчера ты верил в прекрасное будущее с ней, а сегодня ты живёшь прошлым, и не понимаешь, зачем тебе настоящее…»

Чак Паланик

Лекси

Я слышала, как хлопнула входная дверь, и тут же раздался приглушенный смех родителей. Джейс был прав, они вернулись раньше. Я стояла в ванной комнате и брезгливо смотрела на себя в зеркало. Свитер, которым я вытерла сперму в гостиной, полетел в стирку, и я сразу включила машину. В горле клокотал крик отчаяния и ярости, но я проглотила его, как многое другое, что разрывало внутренности. Так предсказуемо, что даже не удивляет. Циничная усмешка раздвигает губы, когда вижу в отражении проявляющиеся синяки на бедрах. Наверное, скорее ад перевернется, чем изменится Джейсон Доминник. Его слова ничего не стоят. Мишура, за которой пусто, голые стены и острые камни. Но я все равно люблю его любым, и буду бежать за ним каждый раз, когда он поманит. Я хочу ненавидеть его, и не могу. Каждый раз, когда мне почти удается приблизиться к этой грани, я вспоминаю мальчика в темном подвале, связанного, запуганного, брошенного наедине со зверем. Разве мог он стать кем-то замечательным, нежным и добрым после того, что случилось? Но теперь я знаю, как сделать, чтобы Джейсон сам ушел, оставил меня, и пусть это разорвет мне душу в сто первый раз. Воскресну. Не впервой. Как кошка, у которой семь жизней. Как бы я не любила Джейсона и не была им одержима, я буду хвататься за любой шанс, даже призрачный, сохранить хотя бы видимость свободы, прежде чем окончательно сдамся. Во мне еще достаточно любви к самой себе, чтобы бороться. Пусть не ради себя… Мы никогда не будем счастливы вместе. Недостаток любви делает отношения сухими и безжизненными, но дает шанс на долголетие, при условии наличия уверенности, уважения, стабильности, общих интересов, детей… А переизбыток любви превращает отношения в огненную агонию, ядерную смесь ревности, власти и похоти, которая заканчивается или психушкой, или тюрьмой, или кладбищем. Четвертого не дано.