— Хорошо. Тогда что же? — нажимал Эллиот, после того как она мотнула головой.

— Доктор Мак-Кей хочет продлить мой контракт.

— А я не об этом спрашиваю. — Эллиот вдруг умолк и вгляделся в нее. — Ты встречаешься с ним, так? — произнес он с упреком.

Вновь Кэйт могла упрекнуть цвет своего лица в предательстве. Багрянец выступил на щеках, она потупила глаза.

— Да, — призналась она.

С минуту Эллиот потрясенно молчал. Потом покачал головой:

— Ах ты, бесстыжая. Я должен был догадаться, что с тобой что-то неладное. Я думал, ну, подозревал, что ты опять мечтаешь об этом идиоте Стивене. Но нет, ты откопала кое-что похлеще. А я-то думал, что ничего хуже Стивена Каплана уже быть не может.

Кэйт хотя и готовилась к этому, но была сражена наповал.

— Ты даже не знаком с Билли. Для тебя он разве что только обаятельный колдун, статистическое недоразумение.

— А для тебя он кто? Классный трахатель? Похоже, на это только он и пригоден.

Кэйт побелела, кровь теперь отхлынула от ее лица, у нее от этого почти кружилась голова.

— Я уважаю твое мнение, — сказала она холодно. — Но не думаю, что ты разбираешься в этом настолько, чтобы судить.

— Верно! Я же не был свидетелем всех колдобин и зигзагов твоей так называемой любовной жизни за последние десять лет. Ты забыла, с кем говоришь, Кэйт. — Он указал на рисунки на стенах, некоторые из них были новые, подаренные детьми ей на память. — Ты хочешь разрушить свою жизнь? — спросил он, понижая голос. — В этом году я заметил, что ты повзрослела. Майкл был неподходящим для тебя парнем, но он уравновешен, он — профессионал и, возможно, неплохой потенциальный отец. — Он приблизился к ней, но Кэйт отпрянула назад. Если бы он прикоснулся, она бы, наверно, ударила его по руке.

— Ты несправедлив и отвратителен, — сказала Кэйт, понимая, что это звучит почти по-детски. Она глубоко вздохнула. Она много хорошего видела от Эллиота: его лояльность, дружелюбие, помощь в учебе в аспирантуре, участие в обретении столь любимой работы. Но все это не давало ему права судить о ней, и тем более о Билли таким образом. — Тебе не понять, — добавила она.

— О, разумеется. Мне известно, что такое мазохизм. И я вижу пример перед глазами.

— Замолчи, — бросила Кэйт, голос ее сорвался на шепот.

Эллиот пожал плечами и отвернулся. По дороге к двери он все же оглянулся и произнес:

— Из огня да в полымя. Это уже становится для вас образом жизни, мисс.

Кэйт сидела в кухне Билли и смотрела на шипящую на огне горелки сковороду. Пахло просто замечательно, но она не ощущала голода. Утренняя ссора с Эллиотом вывела ее (и ее желудок) из строя, и она нервничала. Что она здесь делает? Эллиот утверждал, что это просто попытка отвлечься после разрыва с Майклом, но разве это так? Это было… в общем, ей бы так хотелось услышать от Билли, который сейчас перемешивал содержимое сковороды вилкой, что ее чувство к нему взаимно.

Он стряпал ужин для них. Кэйт старалась не мешать ему, пока он колдовал над сковородой, заполненной изрядным количеством кипящего томатного соуса, мяса и каперсов.

— Что это? — поинтересовалась она, поглядывая недоверчиво.

— Старый фамильный рецепт Ноланов. Эй, не суди, пока не попробуешь, — он улыбнулся, заметив выражение на ее лице, затем потянулся через нее за бутылкой красного вина, которое ему было нужно для соуса. — Послушай, пока я не забыл, как ты смотришь на совместный ланч в субботу? Мне придется работать в ночь на воскресенье.

Кэйт покачала головой:

— У меня приглашение на предсвадебный прием подарков у Бины. А что, если в пятницу.

— Хорошо, — сказал он, затем пожав плечами. — Наш бар заказан для проведения мальчишника жениха Бины. Не скрою от тебя: я от этого не в восторге.

Кэйт опять взглянула на сковороду и задумалась о том, как должна быть расстроена Бина. Деля свое время между школьными делами и Билли, она почти не уделяла времени подруге, да и трудно ей было выслушивать бесконечные детали приготовлений к свадьбе. Бину, наверно, удивляло странное безразличие Кэйт.

Озадаченный ее видом, Билли тронул ее за плечо:

— Не беспокойся, всем оно нравится. Это лучший способ сделать мягче любое жесткое мясо. Мама обычно готовила так. — До этого он никогда не говорил о матери: только упомянул о ее смерти. Поначалу Кэйт хотела расспросить о ней, но передумала.

Она держала стакан красного вина, который, хлопоча вокруг соуса, ей налил Билли, и рассеянно смотрела в окно. Эллиот после скандала позвонил, чтобы помириться, и приглашал ее сходить выпить с ним куда-нибудь, но Кэйт вынуждена была признаться, что проведет вечер с Билли. Эллиот высказал свое неодобрение. Кэйт старалась не брать в голову взвешенные и логичные аргументы, использованные им для ее вразумления: и что Билли плейбой, и что она уцепилась не за то дерево, и как он, Эллиот, ее любит, но ему надоело «собирать кусочки» ее разбитого сердца. Затем он неожиданно поделился новыми домыслами:

— Ты же не для того пошла на это, чтобы получить от кого-либо предложение, а? Ведь ты Майкла отставила и теперь не можешь знать, какой еще кот привяжется к тебе после того, как Билли бросит тебя.

Эти слова оскорбили ее.

— Я никогда не верила в эту дурацкую теорию, — бросила она.

— И как только ты можешь говорить такое? — возмутился он. — Это теория уже сделала Бину невестой. Тебе нужны еще доказательства?

Ценой немалых усилий ей удалось убедить Эллиота в том, что она не относится к этой связи серьезно. Теперь же, глядя на дождь за окном, она призналась себе в том, что лгала. Она принимала Билли весьма серьезно и уже надеялась на то, что его чувства к ней искренни. Полная уверенность Эллиота в том, что Билли непременно бросит ее, неожиданно потрясла ее. Возможно ли, что она ничего не значит для Билли? Не станет ли она всего лишь очередной насечкой на его ремне? Кэйт посмотрела на него, занятого сейчас размешиванием в сковороде невообразимого количества перца. Да он даже не носит ремня, боже упаси, а джинсы «ливайс» обтягивают его так соблазнительно. Кэйт отвернулась. Она никогда не смотрела на Майкла с таким вожделением.

Она пробежалась глазами по комнате. Вестсайдская квартира Стивена всегда напоминала студенческое общежитие с диваном на пружинах и книгами вечно в картонных коробках, а квартира Майкла, хотя и чистая, и обставленная новенькой мебелью из «Икеа», в сравнении с этой казалась временным пристанищем. Зато три большие комнаты Билли свидетельствовали о том, что он пустил здесь глубокие корни. Под ногами Кэйт лежал персидский ковер в голубых и бордовых тонах, выцветший и изношенный, возможно, его бабушка еще ходила по нему. Диван «честерфильд» явно не был заказан по каталогу — кожа цвета «бычьей крови» не была специально «состарена» на фабрике до того, как его доставили сюда. Но были и новые вещи: на одной из стен висело некое произведение искусства — Кэйт не осмелилась бы назвать его картиной или коллажем, поскольку это было нечто среднее, будто лоскутное одеяло из рваных кусочков белой бумаги, наклеенных на белое полотно. В простенке между окнами висело маленькое изображение женщины, лежащей на чем-то напоминающем очень высоко взбитую перину. А над диваном рядком расположились литографии. Кэйт принялась их рассматривать.