— А грудь я перетягиваю просто так. Ради острых ощущений. — Я попыталась привлечь ее внимание к предмету демонстрации.

Воительница даже не соизволила сфокусировать взгляд.

— Эона, стой! — непререкаемым тоном приказала вторая разбойница. — Не врет она.

Моя противница неохотно замерла.

— Она? — Девушка тяжело дышала и меч зачехлять не спешила.

— Она, — повторила темноволосая и усмехнулась. — Девка это, не парень.

— Она-она! — насмешливо подтвердила я. — Если кое-кто соизволит раскрыть глаза пошире, то, без сомнения, это заметит.

Светловолосая с рычанием оскалилась, покрепче перехватывая меч. Тоненькие пальчики невесомо легли на ее плечо и повелительным сжатием остановили рывок.

— Не переусердствуй.

Девица, с которой я мерилась силами, смолчала, угрюмо глядя исподлобья. Благодарение небесам, не все такие слабо поддающиеся силе разума, как эта отдельно взятая женская особь.

— Меня зовут Кирина, а мою подругу — Эона. — Вторая разбойница повернулась ко мне и обезоруживающе улыбнулась.

«Разбрасываются именем?» Будем надеяться, это жест доверия и доброй воли.

Что ж, давайте познакомимся.

— Рель. — Мне привили в детстве хорошие манеры.

Не делая резких движений, я подняла ножны с земли и убрала в них Неотразимую. Подобрала пустую кружку. От костра остались еле тлеющие угольки. Язычки пламени жадно лизнули подброшенный в очаг хворост.

— Ты нас извини. — Стрела вернулась в колчан, а лук за спину. — Знали бы, что перед нами девушка, повременили бы с нападением.

«Если бы не твое умение постоять за себя, разбирались бы „кто есть кто“ с трупом. Вряд ли они упустили бы шанс обыскать бездыханное тело».

А ты циник.

«От кого набрался?»

Молчу.

Я хмуро посмотрела на несостоявшихся грабительниц.

— Присоединяйтесь.

Лица девушек удивленно вытянулись.

— Ужинать будете? — Мое недовольное ворчание походило на приглашение весьма отдаленно. — Воды только принесите.

Кирина подхватила протянутый котелок.

— С удовольствием. — Опять сверкнул ряд безупречных белоснежных зубов.

Тонкая фигурка растворилась в темноте леса.

Эона дулась. Во взгляде светло-карих глаз сердито ворчала медведица.

«Задерет». Эта может.

На память пришел случай с Ранелью и сальгрийским маслом: коктейль из тактичной лести и очевидного покаяния должен помочь и сейчас.

— Эона…

Зверь удивленно почесал за ухом при звуках моего задушевного голоса.

— Я должна попросить у тебя прощения: все те ужасные слова были сказаны, только чтобы выиграть время.

Ее взгляд ощутимо потеплел.

— Ты сражалась великолепно, — уверенно добавила я. — Как думаешь, почему я начала о себе рассказывать? Еще чуть-чуть — мне бы пришел конец!

— Ты тоже неплохо сражалась. — Она зарделась от похвалы.

«Невероятно, что с человеком можно сделать, если сказать ему хотя бы немного приятных слов». Побеждала она! Как же! Просто мне не хотелось иметь дело с ее подругой — Кирина та еще штучка.

— Рель, не держи на меня зла. — Косолапая рыкнула на прощание и покинула светло-карюю юдоль. — Просто я думала, что ты… что ты…

— Грязный мужик, понимаю. Не волнуйся, ты просто делаешь честь моей маскировке.

В этот трогательный момент вернулась с водой темноволосая разбойница:

— Вижу, вы уже разрешили свои обиды.

Подозрительно улыбчивая девушка.

— Расскажешь, зачем тебе нужна такая опасная маскировка?

Насчет опасности я могла бы с ней и поспорить.

— Запросто, — покладисто согласилась я, пристраивая котелок над костром. — Мне не жалко. История довольно длинная и, льщу себя надеждой, интересная. Есть что поведать. Вот только вскипятим водички да заварим вкусного, душистого отварчику. Но уговор таков: сначала я повествую о себе, потом вы делаете такую же ответную любезность. Согласны?

План приняли единогласно. Костерок уютно потрескивал, Морковка всхрапывала во сне. Я щедро вытащила из закромов ватрушки рены Дейны, разлила отвар по кружкам и принялась за рассказ. Речь текла плавно и размеренно, иногда вовсе сбиваясь на былинный стиль. В дело пошла уже обкатанная на Тайе история о бедной сиротке, которую пытаются выдать замуж нехорошие люди. С чувством поплакалась о трудностях на пути к истинному призванию — гордо носить звание алонии.

— Ну ты и дура, — неожиданно прервала меня Эона, — нашла куда возвращаться! В Ордене родственники с женихом и алной уже лучшее монастырское вино попивают, тебя дожидаючись! А служитель Единого им подливает, чтоб чарки не опустели! Зачем в розысках бегать, если ты сама скоро прибудешь? Спорь не спорь, дура и есть.

От выказанной наглости речевой аппарат мне отказал. Надо сознаться, с такой стороны я свою историю не рассматривала.

— Зачем же так резко, Эона, — сочившимся приторным ядом голосом попеняла ей Кирина. — Каждый имеет право выбирать то, что хочет. Рель с открытыми глазами идет на это. Не правда ли?

Щеки окрасились легким багрянцем, и я разразилась маловразумительным лепетом.

— Если честно… Раньше не задумывалась… Просто… мне некуда больше идти, поэтому особого выбора у меня нет. Вот.

— Но ты могла бы… — попыталась встрять Эона.

— Подожди, подруга, ты торопишь события, — вновь сказала свое веское слово Кирина. — Еще не время. Кто знает, вдруг перед нами сидит Имперская подосланная, а мы тут душу изливаем.

«Выездное собрание кружка анархистов».

Да еще в шпионки записали! Не в какие-нибудь, заметьте, а в Имперские.

«Императрица все-таки».

Пусть это будет нашей маленькой тайной.

— Никакая я не подосланная, — обиделась я. — Откуда мне было знать, что вы на меня нападете в этом лесу? Ехала себе спокойно, никого не трогала. Чуть было не ограбили да не убили. Теперь еще и оскорбляют! Я им все рассказала, а они…

Так у меня это правдоподобно получилось, так себя стало жалко, что на глаза набежали слезы. Я смахнула их рукавом и, дабы никто не усомнился в моих чувствах, громко пошмыгала носом.

«Мадам, по вас плачет драматический театр». Разумеется. Изрыдался весь.

— Все не все, а многое недоговорила, — продолжила наступать Кирина.

— Почему я должна перед малознакомыми личностями душу наизнанку выворачивать?! — справедливо возмутилась я. — Кроме того, теперь ваша очередь!