неё. С книгами в руках попасть под дождь – значит лишиться торговли, и Михаил Ефимович укрылся под бетонным козырьком над входом в заброшенный и разграбленный заводской цех, поставив связки книг ближе к стене, чтобы не промокли, если дождь разойдется.

Редкие крупные капли дождя падали на сухую землю, вздымая фонтанчики серой пыли и оставляя после себя темное пятнышко намокшей земли. Внезапно, дождь усилился, земля вскипела от поднятой каплями пыли, которая мгновенно осела, прибитая следующими струями дождя.

Темные пятна влажной пыли слились вместе, земля наполнилась влагой и вот уже побежали мутные ручейки, увлекая своим потоком мелкие кусочки земли, листья, щепки и всяческий мусор от человеческой деятельности.

– Вот и меня несет, как этот мусор, мутный поток нынешней хищной и подлой жизни и неизвестно, удастся ли мне выбраться на берег или унесет в болото безысходности, где я сгину окончательно, как эти потоки дождевой воды, стремящиеся в зловонную лужу, что разлилась неподалеку в низине, – подумал Михаил Ефимович, наблюдая, как завеса дождя скрыла опушку рощи и дома за ней – туда он и держал свой путь.

Дождь кончился также внезапно, как и начинался. Сразу выглянуло солнце, воздух, очищенный от пыли и копоти большого города, стал прозрачен, цвета яркими и сочными и даже руины заводских зданий, омытые дождем, выглядели значительно и обнадеживающе. Беспорядочное скопление домов вдали, сквозь прозрачный воздух, стало казаться ближе и привлекательнее и Михаил Ефимович, подхватив свои связки книг, направился по тропинке вдоль остатков бетонного забора в ту сторону, старательно обходя лужицы ещё не успевшей впитаться в землю дождевой воды.

В роще запели птицы, с карканьем пролетела стая ворон, в небе виднелась полоса от пролетевшего самолета: жизнь проявлялась и кипела вокруг одинокого бывшего человека, поспешающего к людям, обеспечивающим ему, самим своим существованием, жизнь и надежду на лучшую долю.

По извилистой тропинке, Михаил Ефимович направился в сторону жилого массива, виднеющегося вдалеке за деревьями и железной дорогой. Тропинка пролегала вдоль бетонного промышленного корпуса заброшенной фабрики, с выбитыми стеклами окон, развороченными рамами и дверями, и уходила вниз в небольшую лощину, в которой стояла одинокая береза на берегу протекающего рядом ручейка.

Однажды, он прошел вверх по ручью и обнаружил его исток в виде ключа, бьющего из-под земли на опушке чудом уцелевшей березовой рощи. В исток ключа была вставлена железная труба, из которой и вытекала эта ключевая вода.

У трубы толпилось несколько человек с пластиковыми бутылями, в которые они по очереди набирали воду: видимо наслушались ТВ о целебных свойствах родниковой воды, вот и запасались здоровой, якобы, водой для питья – вместо водопроводной.

За рощицей, на опушке которой бил родник, находилось небольшое, старое и уже заброшенное кладбище и вполне вероятно, что именно оттуда и вытекала родниковая вода, но это обстоятельство не останавливало желающих испить ключевой воды. Михаил Ефимович тогда подивился на посетителей родника, но больше туда не ходил – не место бомжу среди людей, озаботившихся своим здоровьем.

Сейчас, подходя к ручейку, он услышал нагло – торжествующие крики воронья, стая которых вилась около одинокой березы. Подойдя ближе, он понял причину вороньей свары: на березе, у самой вершины, в развилке веток застряла пестрая кошка.

Как она оказалась здесь, вдали от человеческого жилья было непонятно: хозяева, наверное, просто выбросили домашнее животное на улицу и подальше от дома, а здесь бродячие собаки загнали кошку на дерево. Но домашние кошки не умеют спускаться с деревьев – вот и эта, взобравшись на березу, оставалась здесь, пока её не заметили вороны, которые решили подкормиться свежим кошачьим мясом и устроили охоту на несчастное бездомное существо.

Пернатая банда ворон действовала умело и слажено, как и человеческая преступная группировка. Несколько ворон сидели на ветвях перед кошкой и громкими криками привлекали её внимание к себе, а в это время другие вороны, молча подлетали к кошке сзади и били её с лёта крепкими клювами в голову и туловище, так, что кровью были уже обрызганы нижние ветви и листья березы.

Кошка уже ослабела и не оборонялась, а только жалобно мяукала от каждого удара вороньим клювом. Если бы она не застряла в ветвях, то свалилась бы обессилено с дерева и тем самым спасла себе жизнь, но знать не судьба, ей пожить ещё на белом свете.

Когда Михаил Ефимович подошел вплотную к березе, всё было кончено: вороны с разных сторон набросились на израненную кошку и стали расклевывать её, ещё живую, выдирая клочки шерсти и кусочки мяса и не обращая внимания на подошедшего человека.

Михаил Ефимович подобрал несколько камней и, кидая их в стаю ворон, отогнал серых убийц от неподвижной, но возможно ещё живой кошки. Вороны, недовольно каркая, стали кружиться вокруг, ожидая ухода человека, чтобы закончить раздел своей добычи. Михаил Ефимович посмотрел вверх и понял, что спасти кошку ему не удастся: нижние ветви березы были на высоте трёх метров, потом ещё метров семь вверх по веткам – человеку его возраста такие лазанья уже не под силу.

Постояв, минут пять, он прислушивался, но кошка уже не мяукала, и он пошел дальше, уверяя себя, что опоздал и всё равно помочь бы не смог. Он шел, не оборачиваясь и слыша сзади торжествующее карканье воронья, набросившегося на свою добычу сразу же, как только человек пошел прочь.

– Нет, не гуманно выбрасывать домашних животных на улицу, когда они надоели или стали старыми и ненужными, как изношенные вещи, – думал Михаил Ефимович, продолжая уходить по тропинке от дерева и от воронья, – надоело животное, надо поступать так, чтобы его жизнь окончилась без мук, как у этой кошки, и без голода и холода зимой – как у дворовых бездомных собак и кошек, брошенных во дворах домов и на дачах.

Вот его, например, ещё давно, бывший тесть – Семен Ильич, когда они с Саной бывали в гостях у её родителей, попросил однажды, унести куда – нибудь подальше, их старую кошку, которая стала мочиться по углам квартиры, создавая такие запахи, которые перебивали запах обжитого еврейского жилища.

Михаил Ефимович, уходя вечером из гостей, посадил кошку в сумку, привез к своему дому и, отправив Сану домой, понес кошку в ближайший скверик, но не выбросил её и не ушел прочь, а заботливо сделал петлю из веревочки, предусмотрительно взятой у тестя на кухне, надел эту петлю на голову кошки, спокойно сидевшей у него на руках, привязал другой конец веревки к ветке дерева и отпустил кошку с рук.

Веревка натянулась, и кошка повисла, судорожно