в свою очередь, обратилась с просьбой присвоить ей статус штата, там были созданы плантации, использующие невольничий труд. Джеймс Толмедж из Нью-Йорка попросил принять Миссури в Союз только при условии, что туда не привезут новых рабов и что будут освобождены дети чернокожих, но Юг тут же запротестовал. На Севере бывшие федералисты использовали эту ситуацию как средство разжигания фракционной розни и возможность «вновь водрузить свою партию на коня». Старик Джефферсон проявил сильное беспокойство: «Словно ночной колокол, извещающий о пожаре, этот чудовищный вопрос пробудил и ужаснул меня. Я сразу воспринял его как похоронный звон по Союзу». Возможно, было рано бить тревогу, но Джефферсон был прав, почуяв серьезную опасность для будущего. Предварительно был согласован некий компромисс. Мэн (который только что отделился от Массачусетса) был принят в качестве рабовладельческого штата, что позволило сохранить равновесие в Союзе и в сенате. Кроме того, была достигнута договоренность о том, что отныне рабство будет запрещено на всей территории Соединенных Штатов Америки к северу от широты 36°30′, за исключением Миссури. Добрые чувства восторжествовали, но нетрудно было догадаться, что дурные еще ждут своего часа.

Работорговля в США. Литография. 1830

IX. Эпоха дурных чувств

1. Иногда плохая политика делается из лучших чувств. Убаюканная нежной Виргинией, матерью президентов, освобожденная от партий путем ликвидации федералистов, официальная Америка заснула в обманчивом блаженстве. Джефферсон унаследовал Мэдисона, который унаследовал Монро, который унаследовал Джона Куинси Адамса. С регулярностью преемственности на троне в строго соблюдаемой монархии дважды подряд госсекретарь сменял президента. Чередование правления на Юге и Востоке было раздражающим фактором для растущего Запада, который теперь составлял больше трети Союза и хотел, чтобы им управляли свои люди — сильные, грубые, демократичные, а не мудрствующие эрудиты из Бостона или Виргинии, отцы или сыны Конституции. Единодушие на выборах Монро было чисто внешним. Поскольку необходимо, чтобы люди испытывали друг к другу некоторую неприязнь, фракционная борьба сменилась враждебностью высших чинов. Существует отчет о визите Кроуфорда к Монро, во время которого министр финансов замахнулся тростью на главу государства с криками: «Вы исчадие ада, проклятый старый негодяй!» Президент, пытаясь защититься, схватился за каминные щипцы. Такой изредка бывает эпоха добрых чувств.

2. Когда наступило время президентских выборов 1824 года, Джон Куинси Адамс начал поглядывать в сторону Белого дома. Разве это не было естественно? Разве он не был Адамсом, Джоном, сыном Джона, госсекретарем по милости Монро и будущим президентом по милости Божьей? Когда умирают партии, на авансцену выходят личности. Сам Адамс был маленьким, лысым, неухоженным. На людях выглядел неловким и высокомерным, заурядный оратор, хотя вполне приятный в личном общении. Холодный, недоверчивый, мелочный в отношениях с коллегами, он был ласковым и простым в семейном кругу. Чисто внешне его манеры выглядели неприятными: лицемерная вкрадчивость, благовидное злословие. Стоит копнуть глубже — непоколебимая честность, патриотизм, незыблемая стойкость и вулканический темперамент. В гневе он мог метать громы и молнии. Он вставал в пять утра, внимательно прочитывал две главы Библии, немного переводил из «Илиады», потом шел плавать в Потомаке, возвращался, читал газеты перед breakfast. Он любил похвалиться своим сочинительством, вел дневник и заучивал наизусть по-французски басни Лафонтена, которые декламировал, когда ездил верхом. Он был полностью ослеплен блеском собственной образованности и возмущался, как когда-то его отец, что какие-то совершенно недостойные люди пытаются соперничать с ним за президентство.

Дэниел Уэбстер, государственный cекретарь США. Литография 1840-х

3. Но разные районы страны не разделяли это мнение, все они хотели представлять «своих любимых сынов». Восток гордился самым красноречивым американцем, великолепным златоустом Дэниелом Уэбстером. Идолом Запада стал Генри Клей, виргинец, приехавший в Кентукки еще мальчишкой и мужавший вместе со своим штатом, который он представлял теперь в Вашингтоне. Невозможно было устоять перед обаянием Клея, и он первый пал его жертвой. Ему хотелось нравиться, и мысль, сразу же показавшаяся спорной ему самому, была мыслью о компромиссе. В начале своей карьеры он был сторонником Джефферсона и пацифистом, затем, во время войны 1812 года, стал искренним патриотом и экспансионистом, а в 1824 году выступал за сильное государство, которое щедро, по-отечески раздавало бы Западу свои благодеяния — субсидии, деньги на строительство дорог и каналов. Яркий трибун, он умел увлечь за собой и слыл прекрасным лидером, «вот только не знал, куда вести». У Юга было двое любимых сыновей: величественный Кроуфорд, уже два года бывший членом кабинета, о нем говорили, что «репутация его репутации безупречна»; ну и особенно Джон К. Кэлхун. Этот аскет, плантатор из Южной Каролины, худой, темпераментный, лишенный чувства юмора, зато наделенный силой, представлял новый Юг, Юг хлопкового «пояса», намного жестче и реалистичнее, чем Виргиния Джефферсона. Его темно-голубые глаза и резкие черты лица предвещали жесткую решительность, но в 1824 году политика Джона Кэлхуна не слишком отличалась от политики Генри Клея.

Портрет Джона Куинси Адамса, шестого президента США. Литография. Ок. 1825

Генри Клей. Литография 1880-х на основе портретной миниатюры 1820-х годов

4. Сомнения вызывал один из участников этой гонки за президентство — генерал Джексон, герой Нового Орлеана и других сражений. Штат Теннесси выдвинул его кандидатуру еще два года назад. Сомнений в том, что Джексон был замечательным человеком, не было ни у кого, только одни утверждали, что он великий демократ, другие — что он «деспот и демагог». Его жизнь тоже была неординарной. Шотландец, родившийся, как и Кэлхун, в Южной Каролине, он провел свое детство в бедности, фактически в нищете. Отец умер еще до его рождения, мать — до того, как он стал подростком. Рыжий, воинственный и жизнерадостный парень мужал в драках. Чтобы прокормиться, он пошел в ученики к мастеру шорно-седельного дела, а в шестнадцать лет, хотя сам едва умел читать и писать, открыл свою школу. В двадцать лет он стал адвокатом, имея весьма смутные представления о законах. В двадцать один год его назначили district attorney (окружным прокурором) в Нэшвилле, штат Теннесси. Выбор оказался неплохим. На границе штата государственный обвинитель должен был собственными руками задерживать преступников. Без применения силы закон ничего не значит. Джексон отличался храбростью, к тому же был хорошим наездником и метким стрелком. Для Нэшвилла он стал прекрасным прокурором. Его уважали. Люди сразу чувствуют лидера. Джексон командовал пожарными и местными ополченцами, позже возглавлял армии. Его дуэли, страсть к витиеватым ругательствам, приступы ярости не мешали ему читать Библию, обладать великолепным чувством собственного достоинства и рыцарскими южными манерами. Он верил в романтическую любовь и женился на Рэйчел Робардс, которую бросил муж. После свадьбы он случайно обнаружил,