— Господи, значит, я не ошиблась! — ахнула Эвелин. — Я подам на него в суд!

— Вам придется становиться в очередь, — вмешался Джеймс. — Его уже взяли под стражу за воровство и за покушение.

— Тогда я обвиню его в убийстве мужа. На этот раз он поплатится. Это он виноват в смерти моего Роберта!

— Уверяю вас, леди Эвелин, его дни сочтены, — отозвался Джеймс. — Моя семья охотно поддержит вас, ведь Дэнни скоро будет нашей родственницей.

— Еще одно напоминание, что скоро я ее потеряю… Но до свадьбы она непременно должна пожить у меня. Или все-таки отложим свадьбу?

Услышав слова «должна пожить у меня», Джереми невольно застонал и твердо заявил будущей теще:

— Ни в коем случае.

Эвелин укоризненно покачала головой, Дэнни улыбнулась жениху, а матери сказала:

— Знаешь, я бы тоже не согласилась.

— Ты его любишь? — тихо спросила Эвелин.

— Да, всем сердцем.

Джеймс закатил глаза и сухо заметил:

— Не время сентиментальничать, дети. Кстати, переночевать в общей спальне даже не надейтесь. К роли компаньонки я отношусь со всей серьезностью.

И еще раз страдальческий стон издал Джереми.

Они поженились в конце августа. Объявления о свадьбе дали в графстве Эвелин и в Лондоне, поразив весь свет. Правда, в столице ходили слухи, что Джереми ухаживает за какой-то красавицей Лэнгтон, но никому и в голову не приходило, что он готов связать себя брачными узами.

Регина Идеи ринулась в бой: объяснять, почему Дэнни сначала представили свету как родственницу Келси Лэнгтон, а оказалось, что она дочь Эвелин Хилари, было непросто. Но Реджи выкрутилась, заявив, что забыла упомянуть, что Лэнгтоны удочерили Дэнни и вырастили ее, поскольку в то время не знали, что у нее есть мать.

Свадьба была великолепна. После долгих лет тоскливых раздумий о том, что ей уже никогда не радоваться свадьбе дочери, Эвелин с жаром взялась устраивать свадебный пир и превзошла себя.

Дэнни предложили на выбор новое платье любого фасона или платье, в котором венчалась сама Эвелин. Никогда не заглядывавшая так далеко вперед, Дэнни растерялась, подумала и решила остановить выбор на платье матери. А платье было изумительное: из льдисто-голубого атласа, с нежным, как шелк, кружевом. Дэнни оно пришлось точно впору. Она не сразу заметила, что с матерью они одного роста. Именно поэтому Эвелин не любила появляться в свете и покинула Лондон сразу после того, как Роберт сделал ей предложение. Своего роста она всегда стеснялась. Но Роберт был еще выше, так что Дэнни унаследовала рост обоих родителей.

До свадьбы они с матерью успели подружиться так, словно и не расставались. Они окружили друг друга заботой и любовью и чувствовали себя совершенно непринужденно. Эвелин хотелось наверстать упущенное, узнать, как проходили дни и годы ее дочери. Они без умолку болтали, иногда все ночи напролет, смеялись и плакали, делились воспоминаниями, в том числе и о первых годах жизни Дэнни. У Дэнни замирало сердце: как хорошо снова быть рядом с мамой!

Она чуть не плакала от счастья, а Джереми — от досады. Его просто попросили уехать! Объяснили, что с ним Дэнни пробудет до конца своих дней, так что он вполне может подождать еще несколько недель. Мрачный и недовольный, он каждый день писал Дэнни письма, хотя читать она пока не научилась. Посыльному, с которым он отправил первое письмо, было велено передать Дэнни, что Джереми сам прочитает ей все письма до единого после свадьбы. Но, завороженный улыбкой Дэнни, посыльный обо всем забыл. Поэтому мать читала Дэнни письма каждый день, то и дело краснея, а Дэнни ошеломленно слушала, понимая, как глубока любовь Джереми к ней.

Он и вправду сходил с ума от любви. Дэнни не знала, поверит ли в это когда-нибудь. Расставание измучило его, он даже признался, что впервые в жизни напился. Правда, сам он в этом сомневался, но его догадку подтверждали отец, двое дядюшек и Перси.

Эвелин удивила Дэнни, послав за Даггером, Люси и всеми детьми. Их привезли из Лондона в трех экипажах. Заразившись идеей Дэнни, Эвелин решила устроить в поместье приют для сирот. Оба соседних поместья Роберта теперь принадлежали Дэнни, в одном из них дом был особенно уютным. Даггер стал главой приюта, но должен был отчитываться перед Эвелин.

Они поладили не сразу. Даггеру было неловко служить у важной леди, а она расстраивалась, что именно этот человек воспитал ее дочь. Порой между ними вспыхивали бурные ссоры, но в конце концов они научились быстро мириться и приходить к согласию.

На свадьбу пригласили и слуг Джереми — ведь Дэнни считала их друзьями. Она решила предложить Клэр сменить работу, в надежде что ей понравится воспитывать детей. И Дэнни не ошиблась: Клэр охотно согласилась, хотя и поскандалила с Даггером в первый же день. Но рано или поздно с ним все уживались, а запугать Клэр было не так-то просто.

На свадьбе, в элегантном костюме, Даггер преобразился. По такому случаю он побрился и стеснялся самого себя. Дэнни вспомнила, как много лет считала его родным. Она уже забыла, как Даггер выгнал ее, наоборот, была ему благодарна: если бы не Даггер, она никогда больше не увидела бы Джереми. Именно Даггера она попросила провести ее по усыпанному цветами проходу между креслами в церкви к алтарю.

Разряженная в, пух и прах Люси на церемонии разрыдалась в голос. И Эвелин не сдержала слез. Дэнни сама проронила несколько слезинок под чудесной вуалью, но лишь от радости — клятва верности соединила ее с Джереми навсегда. Ей достался хоть и не тот порядочный муж, о каком она мечтала, но любимый, самый завидный холостяк всего Лондона. И он всецело принадлежат ей.

До свадьбы Джереми ее так и не увидел. Накануне вечером Дэнни отправили спать пораньше — утро предстояло хлопотливое. А когда ее подвели к алтарю и священник объявил ее и Джереми мужем и женой, поцелуй затянулся так надолго, что кое-кто из гостей начал многозначительно покашливать. Поцелуй прервал отец Джереми, с силой хлопнув сына по спине, чтобы поздравить. И чуть не сшиб обоих новобрачных с ног.

На свадьбу явились все члены клана Мэлори, в том числе и дети, на этом настояла Дэнни. Оказалось, что семья гораздо больше, чем ей представлялось. Так сбылась еще одна ее мечта — иметь огромную семью. Исполнилось, все, о чем она так долго мечтала — за единственным исключением, о котором Дэнни упомянула Джереми поздно ночью, ложась спать в огромной спальне в ее доме, фамильном особняке ее отца, который теперь принадлежал ей. Дэнни не могла дождаться, когда у нее появится сын, к которому перейдут баронский титул и состояние.

Несколько часов молодожены наверстывали упущенные недели. Простыни скрутились в клубок. Наконец Дэнни затихла, обнимая мужа. Она ничуть не устала. И он тоже.

— Надо как следует проветрить весь дом. Здесь все еще пахнет пылью, — сказал Джереми.

Дэнни кивнула:

— Его совсем недавно привели в порядок. Все эти годы дом простоял запертым. — Она подумала и спросила: — Ты хочешь жить здесь?