— Как тебя зовут? — спросил он.

Она не ответила, но имя откуда-то само появилось в голове, имя, за которым словно стояла сотня других имен. Свава. Для Же­ана это был пустой звук. Он едва ли смог бы что-то сказать о ней, описать какие-то свои впечатления от нее. Он знал лишь, что де­вочка ненавидит его, и он обречен следовать за ней туда, куда она захочет пойти.

Элис, направляясь на север, вынуждена была соблюдать осторож­ность. Ей требовалась лодка, чтобы спуститься по реке до побере­жья, а оттуда двинуться на восток. Оставалось только надеяться, что человек-волк говорил правду. Ей приходилось верить ему. Он дважды едва не пожертвовал своей жизнью ради нее; возможно, что теперь уже и пожертвовал. И она не чувствовала в нем никакой неискренности, в отличие от коротышки, который ехал рядом с ней.

Конечно же, она соблюдала осторожность. Она не позволяла Ле­шему ночевать рядом с ней, оставляла его присматривать за живот­ными, а сама тем временем находила укромное местечко для ноч­лега. Если он не сможет ее найти, то не сможет и убить, сколько бы воронов ни вселилось в его сознание. Гораздо сложнее оказалось раздобыть лодку. Ее нужно было купить обычным способом, что­бы ехать дальше. Она не смогла бы объяснить окружающим при­чину своего странного поведения, не смогла бы примкнуть к отря­ду торговцев или паломников.

Но Леший в итоге нашел решение. Он договорился с семейством, жившим возле реки, и взял у них лодку, чтобы добраться до моря. Для лошадей на борту не оказалось места, поэтому Леший продал их, как он не переставал повторять, возмутительно дешево. Беда была в том, что покупатель нашелся только один. Он приехал из местеч­ка, лежавшего в дне пути от реки, и при себе он имел всего несколь­ко монет. Поэтому вопрос заключался лишь в том, взять эти монеты или отказаться. Мул покупателю был не нужен, однако Леший не со­бирался оставлять животное любому, кто захочет его забрать. Он по­тащил мула в лодку, и тот, после некоторых уговоров, зашел и вел се­бя очень спокойно. На второй лодке за ними шел мальчик с двумя дядюшками, чтобы забрать их судно, когда они доберутся до моря. Эти люди были рыбаками, а не крестьянами, их не держал на месте массовый весенний сев, и они были рады немного заработать.

Леший наплел им, что Элис — молодой монах, который едет на вос­ток, чтобы стать отшельником, поэтому для молитвы ему требуется уединение по ночам. Рыбаки были не любопытны и не задавали лиш­них вопросов, хотя и поглядывали на меч, висевший у Элис на боку.

Пока они ехали на север, погода резко переменилась: сначала у черных туч появлялись солнечные нимбы, а потом их и вовсе сду­ло, и осталось только чистое холодное небо. Половодье отступило, течение реки замедлилось, однако его хватало, чтобы они неслись довольно быстро.

Элис сидела в лодке, съежившись под плащом. Она наконец-то осознала, какие громадные перемены произошли в ее жизни с то­го дня, когда она бежала из Парижа, и она то и дело дрожала и рас­качивалась, и не только от холода.

Река сужалась и расширялась, извивалась и делалась прямой. Они проходили мимо маленьких селений и больших, и любопытные жи­тели стояли на берегах и глядели на них. У многих лица были совсем бледные, одежда — потрепанная и изодранная, у некоторых недоста­вало конечностей, некоторым товарищи подставляли плечи, помогая держаться на ногах. Дома тоже выглядели скверно, бедные и грязные, виднелось и много обгорелых. Здесь побывали норманны, и земли бы­ли разорены. «Зачем же король Карл откупился от викингов?» — с не­доумением размышляла Элис. Он должен был разбить их.

Леший тоже искренне недоумевал:

— По этой реке всегда ходили торговцы. Не понимаю, с чего они таращатся на нас, будто у нас голов, как у Триглава.

— Кто такой Триглав?

— Конский бог моего народа. У него три головы на одном теле. Ему у нас больше не поклоняются. Олег презирает лошадей, предпо­читая сражаться пешим. Он вообще запретил поклоняться живот­ным в наших землях.

— А что еще тебе известно об Олеге?

— Ну, он варяг, только не из тех земель, откуда пришли враги тво­его брата, осадившие Париж.

— Сколько же народу он убил, чтобы получить престол?

— Нисколько. Его предки завоевывали Ладогу, но мы свергли их, поставили своего князя, даже нескольких князей. Мы, госпожа, труд­ный народ, у нас сильны родовые связи, мы преданы своим семьям. Представители разных родов никак не могли договориться. Поэто­му мы пригласили северян обратно, чтобы правили они.

— Вы попросили их сделать вас рабами?

— Не рабами, подданными. С северянами ни у кого не было давней вражды. И когда северянин принимает решение, он основывается на разуме, не стараясь ущемить один род и выгородить другой. Так нам было удобнее, и мы процветаем под властью Олега. Олег захва­тил земли на юге и основал Новгород, где будет новая столица, ког­да город достроят. Он захватил Киев, который сильно страдал под гнетом двух злобных варягов, Аскольда и Дира.

Элис покачала головой.

— В вас совсем нет гордости, если вы позвали чужаков, чтобы править вами.

— Наоборот, в нас слишком много гордости. В этом-то и слож­ность. Мы скорее вытерпим тысячу унижений от чужака, чем од­но — от соседа.

Элис поглядела по сторонам. Лес вплотную подходил к берегам реки Аруэз, нависая над ними, на огромных дубах уже набухли поч­ки, журчание реки ласкало слух.

— Думаешь, он мне поможет?

Элис и сама знала ответ — Леший ни за что не скажет ей «нет». Однако она хотела услышать слова поддержки, пусть даже от куп­ца, который вкладывал в них не больше чувства, чем в ту болтов­ню, к какой прибегал, сбывая товары.

— Если Чахлик был в этом уверен, тогда и я тоже. Он отдал за тебя жизнь, поэтому ты, как мне кажется, можешь ему доверять.

— Он сказал, что делает это ради любви. Ты не знаешь, что он имел в виду?

— Наверное, любовь к деньгам. — Леший понял, что шутка не уда­лась. — Как знать, госпожа? Эти люди все время говорят загадками. Он ведь чародей, оборотень. В его словах может быть заключена ты­сяча значений, а может, и ни одного. Я бы так глубоко не копал.

Элис откинулась на борт лодки. Мул лежал на дне. Леший сидел на руле — течение было такое сильное, что грести не приходилось, и Элис попыталась заснуть. Было холодно, но она очень устала. Дви­жение судна убаюкивало ее. Она ощутила, что проваливается куда- то, но не поняла, наяву это происходит или во сне.

— Ты уже делала это раньше, сможешь сделать еще раз. — Голос, женский голос.

Элис внезапно села прямо и потянулась за мечом. Она все еще бы­ла в лодке, только уже спустилась ночь, реку окутала странная тем­нота, и свет луны обратил воду в дрожащее покрывало из серебра, молодые листья — в олово, небосклон — в закопченную сталь. Элис уже доводилось видеть такую темноту. В Лоше, когда она гуляла по ночам.