– Где я? – произнесла она.

В ответ неподалеку раздалось радостное мычание.

– Кира?

Мычание стало громче. И в нем вроде бы появились утвердительные нотки.

– А Оля тоже тут?

Мычание наполнилось откровенным возмущением. Кажется, подруга что-то хотела ей сказать, но слов не находила или очень уж сильно мешала затычка во рту.

Изогнувшись, Леся с трудом перевернулась на живот. При этом она пребольно ударилась головой о твердый каменный выступ. Перед глазами тут же заплясали желтые мушки, а дыхание перехватило. Но через несколько минут все прошло.

Вот только руки и ноги отказывались повиноваться. Они, оказалось, не только затекли, но еще и были то ли связаны, то ли скованы. Поэтому единственным доступным способом передвижения было двигаться ползком. И Леся, извиваясь, как гигантская гусеница, поползла вперед. Туда, где слышалось страстное мычание Киры.

– Где ты тут? – пыхтела Леся.

Наконец ее голова уткнулась во что-то мягкое, оказавшееся бедром подруги. Сделав необходимые вычисления, Леся переместилась еще немного и уткнулась носом в связанные руки подруги. Какое счастье! Они оказались именно связанными, а не скованными наручниками, как втихомолку опасалась Леся. Вот с металлом она бы точно не справилась. А веревки что! На свои зубки, спасибо маме, папе и кальцинированному творожку, которым ее пичкали в детстве, Леся пожаловаться не могла.

И теперь она с энтузиазмом взялась за вонючую и изрядно задубелую от грязи веревку. Песок и земля скрипели у Леси на зубах. Но она только морщилась и, пуская слюну, азартно продолжала свою работу. Наконец ей показалось, что один из узлов, столь щедро навязанных на руках Киры, стал поддаваться.

– Да! – обрадовалась Леся, дергая зубами противную веревку. – Да! Да! Кира, кажется, получается!

Кира отозвалась своим обычным мычанием, только теперь в нем отчетливо слышалось ликование. Когда процедура развязывания Киры была закончена, та сбросила с рук и тела мотки веревки, вытащила изо рта кляп и прошамкала:

– А-ая е-ва!

– Что? – не поняла Леся.

– Я говорю – какая стерва!

– Кто?

– Да Ольга!

– Так это она нас сюда упекла?

– А кто еще? Ты что, ничего не помнишь?

– Нет, – призналась Леся. – Мне брызнули в лицо какой-то вонючей дрянью, и я сразу же отрубилась.

– Так тебе повезло! – хмыкнула Кира. – А я на нее вылетела как раз в тот момент, когда она тебя, спеленутую словно куколку, запихивала в этот склеп.

– Так мы в склепе? – ужаснулась Леся.

– А то ты сама не чувствуешь!

Кира села и принялась распутывать свои ноги.

– Чувствую, – произнесла Леся, которая теперь и в самом деле чувствовала, и даже слишком много. – Слушай, может быть, ты и меня развяжешь? А то у меня все тело затекло. И кожа горит. Я к тебе через весь склеп ползла, а пол тут какой-то неухоженный.

– Ой, извини! – сконфузилась Кира, бросаясь к подруге и на ощупь находя узлы на веревках. – Слушай, а как же ты, связанная, умудрилась меня развязать?

– Зубками.

И тут Лесе в голову пришла новая мысль.

– Слушай, – дрогнувшим голосом произнесла она. – А откуда у Ольги эти веревки взялись, которые я грызла? Вроде бы, когда из машины выходили, при ней ничего не было.

– Не было. Она их тут нашла. Могильщики когда покойников в землю опускают, им же веревки нужны? Ну, вот и…

Она не договорила и осеклась. Но Леся и так уже услышала достаточно. Теперь ей смертельно хотелось выпить коньяка. Много. Целое ведро, чтобы, во-первых, продезинфицировать рот, а во-вторых, смыть мерзкий привкус. За неимением коньяка могла подойти и цистерна одеколона.

Кожа на губах у девушки вспухла и горела огнем. По рукам и ногам, к которым возвращался нормальный кровоток, бегали острые противные мурашки. Но все это было сущим пустяком по сравнению с тем жутким чувством, которое охватило Лесю, когда она узнала, какие веревки она так сладострастно грызла.

– Мамочка, – прошептала Леся. – Мне кажется, я умираю.

– Подходящее местечко, – одобрила ее решение Кира, к которой по мере восстановления ее двигательных функций возвращалось и природное ехидство. – Далеко нести не придется.

– Кира, давай отсюда выбираться! И как можно скорей! Мы же тут погибнем!

Подруги поднялись на ноги и, кряхтя, принялись обследовать склеп, в который их затащила Ольга.

– Ничего не понимаю. Тут что, нет дверей?

Пространство и в самом деле не имело ничего похожего на дверь. Трещин и щелей было множество. Склепу явно минул не один десяток лет.

– Она нас замуровала! Господи, а я-то еще все голову ломала, почему она нас в живых оставила! А вот оно что! Замуровала! Живьем! Изверг! Найдут потомки лет через двести наши косточки, никто толком и не поймет, за что нас тут!

– Леся! – взвыла Кира. – Не мели ерунды! Где бы она взяла кирпич и цемент? Это же не стройка! Мы были на кладбище, да еще поздно вечером!

– Веревки же нашла! И мы не знаем, сколько мы тут провалялись в отключке. Может быть, уже сутки.

– Тогда бы нас искали!

– Я тебя умоляю! Кто?

Кира замолчала. На этот вопрос ответа у нее не было. В самом деле, кто может знать, где нужно их искать? И кто вообще станет их искать? Была единственная родная душа – бродяга Фантик, так и тот сгинул. Девушка опустилась на холодный пол рядом с подругой и затихла. Ближайшее будущее представлялось Кире довольно мрачной штукой. Искать их не будут, значит, они так тут и умрут. От голода и жажды. Хотя почему так говорят? Ведь ясно же, что человек может умереть либо от одного, либо от другого. Но внезапно Кира подпрыгнула.

– Что?

– Пол!

– Что – пол?

– Чувствуешь? Он земляной!

– Ну и что?

– А то, что мы можем прокопать себе лаз на свободу!

Леся молчала.

– Или на худой конец колодец, – сказала Кира.

Что же, гибель от голода все равно будет приятней, если они будут не просто сидеть и покорно ждать смерти, а проведут последние минуты своей жизни, так сказать, в движении. Да и если у них будет вода, то шансы на выживание увеличиваются. Правда, Леся сомневалась, что они долго протянут, попив водички из кладбищенского колодца.

– А чем мы будем копать?

Вопрос был резонным. При подругах не обнаружилось ничего подходящего. Их сумочки куда-то бесследно растворились.

– Остается твое платье! – произнесла Кира.

– А что мое платье?