– Рана слишком глубокая, – с трудом выговариваю я. – Нужно наложить швы.

– Что ты здесь забыла? – холодно спрашивает он.

Его голос звучит пусто и устрашающе. Я зажмуриваюсь.

– От тебя не было никаких вестей.

Он продолжает смотреть в одну точку, лишь едва заметно поджав губы, а затем устремляет на меня отсутствующий взгляд. Абсолютно равнодушный и отстраненный. Но я знаю, когда он зол: его выдают напряженные мышцы шеи.

Воздух между нами отравлен. Произошло нечто ужасное.

– Руми.

Он встает, расправляя напряженные плечи.

– Где Эстрейя, кондеса? Или кто ты там, – говорит он с язвительной усмешкой.

– Я же сказала тебе: на дне озера Яку. – У меня начинают дрожать руки. – Принцесса Тамайя сказала, что она там.

– Ее там не было! – взрывается Руми. – Ты обманула меня как последнего дурака! Даже не отпирайся, – добавляет он, и его ноздри раздуваются от ярости. – Каков твой план? Эстрейя теперь у настоящей Каталины, и она собирается напасть на Ла Сьюдад? О боги! Ты счастлива, да? Сотни людей умрут из-за тебя. А я думал, ты хочешь мира.

– Это так. Разве у тебя еще есть сомнения?

– Конечно! Ведь Эстрейи не было там, где ты сказала! – Руми срывается на крик. – Прошлой ночью все прояснилось. Все это время ты шпионила и втиралась в доверие к принцессе…

Голова разрывается от боли.

– Она сказала, что Эстрейя там!

– Очень удобно, – с горькой усмешкой замечает он. – Ведь Тамайя уже ожидает казни в храме, и я не могу спросить ее!

Я вздрагиваю. Она не может умереть. Я не допущу этого.

– Ну?

Я сглатываю. Нужно держать себя в руках.

– Я больше не собираюсь оправдываться, Руми.

Он делает шаг навстречу.

– Я поверил тебе!

– Я не врала!

Отравленный воздух наполняет мои легкие, и я задыхаюсь от отчаяния.

– Хочешь верь, хочешь не верь, мне плевать! – выкрикиваю я.

Но мы оба знаем, что это ложь.

– Я понятия не имею, почему там не было Эстрейи! Могло случиться что угодно. Возможно, Аток добрался туда раньше… или…

В глазах темнеет. Силуэт Руми размывается, и я больше не вижу его. Только сейчас я вспоминаю, какой беспорядок был в моей комнате до того, как там убрала Суйяна: застелила кровать, собрала обрывки шерсти с пола, аккуратно сложила гобелены. Там не хватало одного.

– Возможно, она у Каталины, – хрипло шепчу я. – Я вплела в гобелен послание с месторасположением Эстрейи, но потом передумала его отправлять. Но в моей комнате уже несколько дней нет совы…

Руми покачивается и хватается за стол, чтобы удержать равновесие. Он выглядит очень бледным и ослабленным. Madre di Luna. Я все разрушила. Они пропали. Я подхожу вплотную к Руми и усилием воли запрещаю себе касаться его: он сейчас не позволит.

– Я подвела тебя. Но я не обманывала тебя, Руми.

Он стискивает зубы.

Дверь лазарета с грохотом распахивается, и в маленькую комнату врываются четверо стражников. Они хватают меня за руки и волокут к двери. Руми спокойно наблюдает за этим, сидя на столе; его лицо не выражает абсолютно ничего. Ничего. Ничего. Я все еще надеюсь, что он защитит меня. Но он не двигается с места, и меня выталкивают из лазарета, осыпая ругательствами за то, что одурманила горничных и сбежала.

Стражи уволакивают меня, и я в последний раз вижу, как Руми промакивает кровоточащую рану. Его движения осторожны, выверенны, спокойны. Даже не смотрит в мою сторону.

Меня снова бросают в розовой комнате и с грохотом захлопывают дверь. Я переворачиваю всю стопку с гобеленами в поисках совы. Мои звери прячутся по углам и встревоженно наблюдают за мной. Я их понимаю. Но тут я чувствую, как на мое плечо садится птица. Сова со свернутым письмом, привязанным к лапе. Внутри все сжимается. Я медленно развязываю ленточку и разворачиваю листок бумаги.

Получено.

Ты прощена.

Я сползаю на пол и прижимаю к губам дрожащую руку. Каталина решила, что я передумала. Она думает, что я снова на ее стороне и хочу, чтобы она стала королевой. И она простила меня.

Я могу понять ярость Руми. Выглядит довольно гадко. Мысли путаются, будто в голове вспыхнул разрушительный пожар, жаждущий жертв. Никак не могу забыть последний взгляд Руми. Он был полон ненависти, такой же ясной и чистой, как воды озера Яку. Я сгораю от стыда и отчаяния. Теперь он думает, что я использовала его в корыстных целях. Манипулировала и причиняла боль, как будто он ничего для меня не значит. Просто работа. Часть игры. Но он ошибается, а я никак не могу убедить его в обратном. Я потеряла его. Лишила трона Тамайю. Лишила Инкасису лучшего будущего.

Я ложусь на бок и прижимаю колени к груди. Еще немного, и я разрыдаюсь. Именно в таком виде меня обнаруживает Суйяна. Сначала она выглядит раздраженной, но, увидев мое состояние, немного смягчается.

– Кондеса, – шепотом произносит она и, закрыв дверь, опускается на корточки рядом со мной. – Что случилось?

Все болит – грудь, руки, ноги. Я хочу кричать, пока не задохнусь, но мне душно и тесно в этой комнате. Паника нарастает и захлестывает меня, словно смертоносная волна.

– Я все разрушила.

Суйяна хватает меня за плечи.

– Кондеса…

– Я не кондеса! – вырывается у меня. – Я ее двойник. Ее подруга. Даже не член королевской семьи. Я никто.

Она пристально смотрит на меня, и я совершенно не понимаю, что означает этот взгляд. Но она точно не удивлена. Я начинаю сходить с ума. Передо мной проносится вся жизнь. Моя миссия, поиск Эстрейи, планирование восстания, предательство настоящей кондесы, тайные сообщения на гобеленах. Я хочу рассказать обо всем прямо сейчас.

– Кто должен взойти на трон? – спрашивает Суйяна, больно сжимая мои плечи. – Кто?

– Принцесса. Точно не Каталина, – не задумываясь отвечаю я.

– Поклянитесь.

Я замираю. От стального блеска в ее глазах замирает дыхание. Madre di Luna. Она – одна из союзниц Эль Лобо в замке. Моя горничная.

– Как я не догадалась, – говорю я. – Все это время ты работала на него.

Несколько мгновений Суйяна внимательно смотрит на меня.

– Я не доверяла тебе, но потом Руми решил посвятить тебя в наши планы.

– Он больше не верит мне, – шепчу я. – А Эстрейя оказалась у Каталины.

Дверь снова открывается, и входят две горничные в черных юбках и туниках. Они бросают на меня осуждающие взгляды: это те самые девушки, которых мне пришлось усыпить. Но мне все равно. У Суйяны нет выбора, и она помогает мне подготовиться к свадьбе. Горничные запихивают меня в платье, делают прическу. Волосы не успели высохнуть: я вылезла из ванны только полчаса назад. Затем мне на голову водружают корону, украшенную перьями. Кто-то подает мне зеркало, но я не заглядываю в него. Безучастно наблюдаю за тем, как Суйяна завязывает вокруг лодыжек шнурки новых сандалий. Потом она красит мне губы. Потом две горничные, которых я не знаю, произносят дежурные поздравления. Но мне все это безразлично.