Прежний Стив исчез. Его не было – тот человек, который вечером съежился на полу возле неубранной кровати своего сына (на ней все еще оставался отпечаток тела Тайлера), был не Стивом.

Он был безымянным сломленным от горя отцом.

И он не смог застелить кровать Тайлера.

А последним мрачным штрихом было то, что они мучились, как в отвратительной страшной сказке. Они не могли даже приблизиться к Тайлеру, потому что рядом находилась она.

Он едва осознавал, что им надо держаться вместе и попытаться сохранить обломки семьи. Сумеречная реальность, в которой пребывал Стив (все же его звали Стив), обесценила все раз и навсегда. Утешение и поддержка стали пустыми словами.

Стив пребывал в ступоре и не мог погрузиться в приличествующую ситуации скорбь. Он не был способен жалеть кого-то или принимать чужие соболезнования.

Да и семьи более не существовало – ячейку мироздания уничтожили за одну ночь.

Стив вспомнил, как Джослин сидела в плетеном кресле в приемном покое больницы Святого Луки в Ньюбурге. Помещение заливал холодный свет флуоресцентных ламп.

Ее-то ребенок еще жив, зло подумал Стив.

Рядом были Мэри Вандермеер и ее отец.

Наверное, Джослин придется вытерпеть все в одиночестве – без Стива.

Зазвонил телефон, а затем в дверь постучали. Стив поплелся в прихожую: выяснилось, что на крыльце стоял Пит с покрасневшими от слез глазами.

Стив не мог точно сказать, в котором часу он впустил Пита в дом, поскольку для него время будто замкнулось в кольцо. Патологоанатом из похоронного бюро «Нокс и Крамер» давно ушел.

Не обращая внимания на соседа, Стив уставился на нетронутую еду из китайского ресторанчика.

Середина сентября, Тайлер и Мэтт сидят за обеденным столом, поддразнивая друг дружку. Тайлер тогда не расставался с камерой GoPro.

– Им удалось почти полностью очистить правый глаз Мэтта, – произнес Пит. – Сделали промывание желудка, он вне опасности. Но с левым глазом – проблемы. Клей схватился с роговицей. И успел отвердеть прежде, чем парнишку доставили в больницу.

– Да, – констатировал Стив.

Тогда, в сентябре, в окно светили лучи солнца.

«Уверен, ты и не догадываешься, что я умею думать!»

«Неужто, брат-мой-воняющий-как-лошадь? Кстати, мне бы хотелось, чтобы ты хорошенько вымылся».

– Стив?

Удержавшись, чтобы не ухмыльнуться, Стив смущенно поглядел на Пита:

– Что?

– Есть серьезный риск необратимых повреждений, понимаешь? Клей впитывается в роговицу. Он может остаться слепым до конца своих дней!

– Ладно, хорошо.

Стив совершенно не понимал, о чем говорит Пит.

Как же сказал Тайлер? Ага, вспомнил!..

«Если бы тебе, отец, пришлось позволить кому-то умереть, кто бы это был: твой биологический ребенок или все население городишки Блэк Спринг?»

Намек на ухмылку окончательно пропал с лица Стива.

– Ты меня слышишь, Стив? – настойчиво спросил Пит.

– Угу.

Пит схватил его за руку. Странно, какая мягкая и нежная рука у соседа, отрешенно подумал Стив.

– Ты должен к ним поехать! – взмолился Пит. – Я отвезу тебя в Ньюбург. Ты нужен им! Ты нужен Джослин. Да, все полетело к чертям, но, дружище, у тебя есть Мэтт. Твой сын лежит в больнице и борется за свою жизнь!

Пит судорожно вздохнул.

– Почему ты сейчас здесь сидишь! – воскликнул он и заплакал.

Стив, до этого момента игнорирующий Пита, поднял голову. Каким-то непостижимым образом он сумел сосредоточиться на происходящем. Надо бы держаться за это ощущение, хотя и непонятно зачем, подумал он.

– Я не могу, Пит, – спокойно и вежливо ответил он. – Я должен остаться в доме.

У Пита затряслись плечи. Стив обнял его.

Я утешаю своего соседа, который переживает из-за смерти моего старшего сына, внезапно понял Стив.

Очередной виток абсурда.

Стив прикусил губу, чтобы не расхохотаться. Смех выглядит неподобающим, решил он. Почувствовал укол боли и скривился.

Его нижняя губа посинела и распухла. Он едва на куски ее не порвал, когда они нашли мальчика.

Тогда Стив приник к лестничным перилам, поджал колени и закусил кулак с выпученными глазами и пересохшим горлом. Его волосы взлохматились, и сперва он не мог издать ни звука.

Сейчас он тоже ощутил металлический привкус крови во рту. Вот и отлично. Его охваченное безумием сознание возвращалось к реальности. Но если он засмеется, то потом наверняка забьется в истерике и вот тогда окончательно свихнется.

«Ты у нас политкорректный, как и всегда!» – прозвучал голос Тайлера у него в голове.

Время опять пошло по кругу, но теперь Стив пытался вспомнить кое-что другое.

Что же еще говорил Тайлер в тот день?

Но Стив больше не смог ничего вспомнить.

Однако перед его внутренним взором с поразительной ясностью пронеслись картины совсем недавнего прошлого, когда все вроде бы было хорошо и ничто не предвещало беды.

Мозг Стива складывал мысленные образы, как детали головоломки, которые одновременно наслаивались на то, что случилось дома в его отсутствие. Стив хотел найти якорные точки и зацепиться за них, восстановить последовательность событий тех страшных часов.

Что делал мальчик, когда мы уехали в «Уолмарт»? А чем занимались мы, когда он взял из конюшни веревку? Ничего не получалось, лишь адский монолог рваных воспоминаний… если бы… если бы…

Что за пытка, терзающая сознание и наполняющая его чувством вины!

Он и Джослин отпросились с работы пораньше, чтобы купить чего-нибудь к Рождеству. Правда, их шопинг, как водится, превратился в прогулку по торговому центру: они просто глазели в витрины магазинов и даже успели посидеть в нескольких кафе.

Они уже вручили детям дорогие подарки, на день рождения Джослин. Но тогда они просто пытались избавиться от гнетущих происшествий ноября, а теперь они решили подобрать к Рождеству простые, но запоминающиеся сувениры.

Вдобавок Стив хотел купить какой-нибудь мясной деликатес в «Суперцентре», а Джослин искала эффектную одежду, чтобы покрасоваться в ней, когда после Рождества они полетят к ее отцу в Атланту – погостить на пару дней.

Они ни о чем не подозревали.

Правда, атмосфера на улице была чуть более депрессивная, чем обычно бывает в декабре. Но люди толклись столь же нерешительно, как и всегда перед праздниками.

Стив и Джослин на минутку остановились и поаплодировали группе уличных танцоров, которые исполнили импровизацию перед входом в «Бон-Тон».