Не свинка. Какая досада.

– О, тебя уже выпустили, – я повернулся обратно к столу и принялся меланхолично доедать мороженое. Совершенно безвкусное, к слову.

Отличное завершение отвратительного вечера.

Справа проскрипел стульчик, подтащенный сильной рукой по паркету и установленный рядом. Ника уселась рядом, поставив локоток на стол и приложив пальчики руки к щеке.

– Собирайся, – глубоко вздохнув, выдохнула она слово. – Убивать тебя буду.

– Да ты рецидивист, – покосился я на нее. – Только вышла – и снова в тюрьму.

– А я, благодаря тебе, комиссию мозгоправов не прошла. У меня теперь и справка есть. – Улыбнулась она так красиво, что по спине невольно пробежались мурашки. – Я теперь аттестованный псих. Мне теперь даже в больнице работать будет нельзя. Из-за тебя!!!

– А ну цыц! Вилку погнешь! – Голосом одернул я движение руки, пошедшей на замах. – Ты что тут делаешь вообще?

– Так это мой ресторан, – вновь улыбнулась Ника.

– Хм. – Сопоставил я этот факт с обещанным бесплатным обслуживанием и сделал однозначный вывод. – Ты перед Шуйским так вину решила искупить? Серьезно?

– Да. И судя по тому, что его здесь нет, ты опять мне все испортил. – Произнесла она с короткими паузами между слов, будто сдерживая рык. – Так что собирайся, хана тебе, мелочь.

– Я тебя всего на три года младше. И вообще, может быть, не совершеннолетний, – подцепил я ложечкой кусочек мороженого. – Тебе вообще не стыдно?

– Нет! О-о не-ет!

– Так, хватит улыбаться в мою сторону. Вон, прохожих пугай.

– Вставай и прими свою смерть!

– Не могу. Я ем.

– Так немного же… – Заглянула она нетерпеливо в мою чашку.

– У меня еще первое не принесли.

– Ладно, – подозрительно покладисто утихомирилась она. – Последний ужин – это святое.

– Я долго буду есть, – честно предупредил ее, памятуя о заказанном.

– Я подожду, – мягко вздохнула Ника. – Я столько ждала… И эти две ночи в холодном бетонном мешке, на рваном матраце, пахнущем сеном и болью…

– Ты мне аппетит портишь, – укоризненно глянул в ее сторону.

– Официант! – Крикнула она. – Мне то же самое, что и ему.

– Но, госпожа…

– Ты слышал, Филипп!

– Сию секунду, госпожа.

– Ты столько не съешь, мать. – Неодобрительно отозвался я.

– Съем.

– С куриного бульончика бы тебе начать. – Проявил я участие, отмечая худобу на лице и в руках.

– Не беси меня!

– Да я на что угодно спорю, что не съешь, – примирительно развел я руками. – Не переводи зря продукт.

– На что угодно?! – Рыкнула Ника. – А выйти на задний двор и достойно принять свою смерть – входит в твое слово?!

– Конечно. – Недоуменно качнул я плечом.

– Тогда я принимаю этот спор, – протянула она сероватую ладошку, сильным рукопожатием вцепившись в мою ладонь. – Честью и Силой клянусь!

– Но, госпожа! – Встревоженным голосом ворвался в разговор официант.

– Филипп, разбей! – Рявкнула Ника. – Или ты с ним за одно?!

– Слушаюсь, госпожа, – потерянной тенью самого себя, на полусогнутых, подошел он к столу и слабым движением руки обозначил начало спора.

– Подождем, – вновь улыбнулась Ника, оглядывая меня довольным взглядом. – На самом деле, все складывается очень удачно. Не пришлось тебя искать по городу, и все скоро очень удачно закончится.

– Как скажешь, – отложил я пустую чашку в сторону и сцепил ладони на животе. – Тебе, кстати, психиатрическую комиссию когда еще раз можно пройти?

Девушка заскрипела зубами.

– Ну, чтобы снять с учета там. Справку твою эту. – Затем присмотрелся к бешеному взгляду и задумчиво добавил. – Хотя могут и не снять.

– Шути, шути. Недолго осталось.

На самом деле, осталось действительно недолго – ровно до того момента, как в зал начали торжественно вносить щуку на блюде, котелок жаркого и тарелку борща, буженину и утиную грудку, бесконечную вереницу салатов, расстегай, кулебяки и моего долгожданного порося с яблоком во рту – в двойных экземплярах. Филиппа среди официантов не было.

По мере того, как угощения занимали стол, менялось выражение лица Ники – от недоуменного, до ошарашенного, а затем до тихого ужаса осознания.

– Т-ты специально все подстроил, – прошептала она.

– Да неужели? – Посмотрел я на нее с осуждением.

– Но т-ты же тоже все не съешь.

– Так я же и не обещал все съесть, – заметил я логично. – А вас, госпожа официантов, никто не заставлял. Извольте к столу. – Затем обернулся к персоналу. – Ребята, салфеточки такие широкие, чтобы под ворот подвязывать, будьте добры. Госпожа ваша жрать изволит, как не в себя.

– А ну прекрати! – Взорвалась криком Ника.

– Ты тут покричи мне еще, – буркнул я. – Солидное заведение, утонченное. Ведете себя, как не леди.

– Максим, подожди, – оперлась девушка рукой о стол, будто боясь упасть от потрясения. – Это все была глупая идея. Я просто немного не в себе.

– Всего лишь хотела меня убить, мелочи, – отмахнулся я. – Вы, голубушка, с салатов начать изволите? Или с чего потяжелее? Рекомендую, кстати, щуку, – принюхался я. – Аромат от нее идет, хочу я вам доложить, расчудеснейший.

– Максим, я не смогу это все съесть, – сжав губы до белого цвета, произнесла Ника после ощутимой паузы.

– Получается, я выиграл? – Расстелил я салфетку на колени и приступил к дегустации столь завлекательного рыбного блюда.

Интересно, станет юлить? Хотя, Честь – она либо есть, либо ее нет. И никакой внутренней игры словами, сроками, когда есть ощущение определенности данного обещания, она не приемлет. Невозможно обмануть самого себя.

– Ты то зло, которое нельзя победить, – устало произнесла Ника. – Забирай ресторан.

– Зачем мне ресторан? – Прожевав аппетитный кусочек, уточнил я.

– Тебе же он нравится, я же вижу. И ты выиграл.

– Я выиграл, – подтвердил ей. – Но это не будет тем самым «чем угодно», которое я хочу.

– Тогда что? – Тускло сказали мне.

Я отложил столовые приборы, убрал салфетку с коленей и повернулся к Нике.

– Я хочу, чтобы ты меня простила. – Сказал я со всей серьезностью, чтобы не было и намека на усмешку.

Девушка подняла удивленный взгляд, посмотрела мне в глаза, явно отыскивая тот самый подвох, но была вынуждена признать, что я не шучу.

– Нет. – Отведя взгляд, мотнула она головой.