Я содрогнулась от ужаса, представив эту картину. Впервые узнав, как на самом деле Дэйн получил свое проклятие.

— Богиня вернулась во Тьму, — продолжала Аделия. — А вот меня чуть не отдали под суд как участницу культа, когда оказалось, что я присутствовала в тайном логове жрецов Тиамант. Но наш ректор заступился за меня, и мне сохранили жизнь. На первый раз.

Снова грустная улыбка мелькнула на мертвых губах.

— С тех пор я пыталась найти любую информацию, какую только можно, о том, как изгнать сумеречную отраву из живого человека. Ведь никто, кроме меня и Даллара, не знал, что на ректоре императорской академии проклятие Тьмы. Это должно было остаться в тайне, потому что по закону таких людей мгновенно уничтожают.

— Уничтожают?! — ахнула я. — Но почему?

— Потому что не существует способа их излечить, — хмуро ответила Аделия. — А последствия возникновения хаотичной высшей нежити гораздо страшнее, чем смерть одного зараженного. В общем, в то время я и начала интересоваться черной магией. Теми самыми ритуалами, против которых боролся почти полностью уничтоженный императорский корпус.

Аделия на миг прервалась, проведя тонкими призрачными пальчиками по шерсти хомяка.

— Как говорится, «кто ищет, тот всегда найдет». И через какое-то время у меня накопилось изрядное количество свитков с запрещенными заклятиями. Я тренировалась на животных, сначала заражая, пропуская через них Тьму, а потом пытаясь излечить. Но так ни разу и не достигла успеха. Вот только за сами эксперименты очень скоро мне пришлось заплатить.

Привидение на миг замолчало, и грудь ее беззвучно приподнялась, словно от тяжелого дыхания.

— Кто-то донес на меня, — продолжила она. — И однажды ко мне домой явились императорские стражники. Я пыталась вырваться силой, — Аделия осторожно приложила ладонь к рваной ране на щеке, — но это было очередной глупостью. Стражники нашли все запрещенные записи, и, учитывая недавно снятое обвинение в пособничестве культу Тиамант, уже на следующий день меня приговорили к смертной казни.

В этот момент я впервые в жизни увидела, как по щеке призрака течет прозрачная слеза.

— Господин Люциан узнал обо всем, когда меня уже привели на эшафот. Он пытался спасти мне жизнь, но это было не в его силах. И на его глазах меня повесили. Но даже после смерти я не смогла… оставить его…

Женский голос оборвался глухим звуком, похожим на дыхание. У меня мороз пробежал по коже, а в помещении мгновенно стало гораздо холоднее.

Я видела, что комендантша очень расстроена. Но все же часть ее рассказа осталась мне неясна и никак не укладывалась в голове.

— А зачем вы вообще пошли за ректором к культистам? Зачем пытались помочь Дэйну, зная, что за такие заклятия вас ждет казнь? И что значит «не смогли оставить»?

Вот только произнеся последний из трех вопросов, я вдруг осознала ответ на каждый из них.

Аделия подняла на меня тяжелый грустный взгляд.

— Все это значит, что я любила его, магиана Ирис, — тихо ответила она. — Так же, как и вы.

По моей спине прокатились прохладные мурашки. Стало вдруг ужасно тоскливо на душе. И очень жаль Аделию, у которой, ко всему прочему, в то время уже был муж.

— Но не беспокойтесь, — добавила она. — Люциан никогда не знал о моих чувствах. И не знает до сих пор. Незачем ему это. Когда стало ясно, что я превратилась в высшего призрака, он и на этот раз решил помочь. Чтобы я не скиталась по бездне уровней сумеречного мира, он заклятием привязал меня к этому месту. И даже после смерти я обрела возможность продолжать жить.

Мне было ужасно не по себе, и потому следующий вопрос выскочил сам собой:

— Но разве это жизнь? Ведь вы… мертвы.

На этот раз Аделия улыбнулась по-настоящему.

— Вам сейчас сложно это понять, магиана Ирис, но я не мертва. У меня есть мысли и чувства, которые удалось сохранить. Есть память и эмоции. Немного жаль, что у меня нет тела. Но, вероятнее всего, если бы я его сохранила, то получила бы в нагрузку ярость и голод всех высших мертвецов. А так чем же отличается моя жизнь от любой другой? Только тем, что я не нуждаюсь в еде и не осязаю ветер на своей коже. Но это мелочи по сравнению с тем, что все эти годы я могла наблюдать, как рос мой сын рядом с мужем. Как он женился на красивой девушке. А скоро я, возможно, увижу своих внуков.

Эта мысль поразила меня до глубины души. Тем более что еще совсем недавно я говорила Дэйну чуть ли не то же самое. Что смерть для нежити, возможно, вовсе не конец. А начало нового существования, немного отличающегося от нашего. Вот только жаль, что и в словах ректора в тот момент была правда: разумная неагрессивная нежить — это миф. И Аделия Ром — лишь исключение из правил.

— Спасибо за рассказ, — проговорила я, задумчиво вставая со стула. — Мне, наверно, пора идти.

— Идите, магиана Ирис, — кивнула комендантша. — Подумайте над моими словами. И кстати, насчет заклятия…

Она вытянула вперед кисть, и бумага в моих руках, исписанная мертвым языком, внезапно вспыхнула зеленым огнем и исчезла. На пальцах остался пепел от холодного пламени.

— Не стоит вам рассказывать господину Люциану о нем.

— Почему? — удивилась я, немного ошарашенно стряхивая белую пыль с рук.

— Потому что в случае вашего разоблачения он обязательно захочет заступиться за свою… первокурсницу, — многозначительно проговорила она, не отрывая от меня глаз. — И тогда ему придется рассказать, ради кого вы так старались, нарушая закон. Ваша жизнь, вероятно, будет спасена. А его — уничтожат, как будущую опасную нежить.

Я испуганно приоткрыла рот, понимая, что эта мысль мне не приходила в голову.

— Спасибо, госпожа Ром, — проговорила я тихо, привычно запихивая хомяка в карман платья. — Вы мне очень помогли.

Женщина молчаливо кивнула, ее платье снова спокойно колыхалось в воздухе.

— И в следующий раз, пожалуйста, зовите меня Ларианой.

Уголки призрачных губ комендантши едва заметно приподнялись, когда я исчезала в дверях общежития.

У меня на душе было все так же неспокойно. И хоть теперь я и не собиралась рассказывать Дэйну о своих экспериментах, увидеться с ним казалось просто жизненно необходимым.

В кабинет ректора я входила уже не с такой уверенностью, с какой выбегала из своей комнаты в общежитии. Аделия рассказала много такого, что перевернуло в голове все мысли и планы. Я окончательно запутывалась. И теперь мне просто хотелось посмотреть в глаза цвета ночного дождя и почувствовать, что все будет хорошо.

Но стоило войти в помещение и закрыть за собой дверь, как что-то внутри предательски задрожало. Ничто не предвещало беды или дурных новостей. Солнце привычно освещало кабинет через настежь распахнутое окно, заливая своими лучами буквально каждый темный уголок. Дэйн почти всегда держал шторы раскрытыми, но сегодня полукруглые рамы казались как никогда голыми, пропуская в помещение утреннее тепло и ветер.