— Но это так, к слову. Вообще-то я прибыл сюда по делам службы, — продолжал Беспалый как ни в чем не бывало. — Мне надо составить более подробное представление об обстоятельствах поимки Варяга… А Николай Иванович сказал мне, что от вас я могу узнать много полезной информации. Его же взяли у вас… в Питере… перед тем как его доставили ко мне на зону. Вы с ним случайно не встречались накануне ареста? Насколько мне известно, его захватили на квартире одного из здешних авторитетных людей… Михаила Пузырева, кличка — Пузырь. Так?

Но Шрам не отвел взгляда.

— Понятия не имею. Я ни с каким Варягом не виделся. У него тут были, наверное, свои дела. У меня свои. Зачем мне было бросать на себя тень? А арестовали его действительно на квартире Пузырева. Это ни для кого не секрет.

— А кроме Пузыря, никто не знал, что он тут делал, с кем встречался?

— Не знаю. Я не в курсе. Да и честно говоря, это меня мало интересует.

— Но вы же не могли не знать о его убийстве в колонии?

Шрам заколебался обдумывая ответ.

— Конечно. Газеты ведь писали…

— Нет, я имею в виду — из первых рук. Разве… наши общие знакомые вам ничего о нем не сообщали?

— А разве у нас есть общие знакомые? — холодно спросил Шрам.

Тут настал черед Беспалого забеспокоиться. Каков шельма! После такого хладнокровного отлупа Александр Тимофеевич засомневался, стоило ли ему выкладывать Шраму сверхсекретную информацию, которую он скрыл и от Калистратова, и от Коли. Ведь Шрам имеет контакт с ними обоими. А что, если он им проговорится? Будет скандал — в Москве ему не простят.

Но с другой стороны. Беспалый четко понял, что как раз Шраму-то и надо было сообщить о возможном побеге Варяга. В случае чего, если Варяг и впрямь сбежал и жив, — тот же Шрам поможет ему найти беглого зека.

Известие, сообщенное подполковником Беспалым, повергло Шрама в шок. Если это правда, что Варяг жив, он обязательно нагрянет в Питер, стянет сюда верных людей и расставит свои капканы. Шрам знал, что когда Варяг объявит на него охоту, то наезды Придана покажутся ему детскими шалостями.

Вернувшись к себе в офис в «Прибалтийскую», Шрам первым делом позвонил Моне. Он узнал у него, есть ли новые сведения о Сержанте. И дал команду: если Сержант выйдет на связь, отложить заказ на Придана и посулить ему любой гонорар за устранение Варяга. Шрам надеялся на то, что давняя вражда Сержанта и Варяга окажет ему добрую услугу и что Сержанта не придется долго упрашивать.

Около трех часов дня из пятиэтажного кирпичного дома на Литейном проспекте вышел мужчина крепкого сложения, в темных очках, с усиками и в соломенной шляпе. В руке он держал черный пластиковый потрепанный кейс. Редкие прохожие не обращали на пешехода внимания. Но если бы внимательный наблюдатель присмотрелся к мужчине и к кейсу в его руке, то сразу бы отметил тяжесть ноши. Похоже, в кейсе лежали не бухгалтерские счета и даже не деньги.

Но наблюдать за ним сейчас было некому. Никто из его многочисленных недругов, да и немногих друзей, не знал, что суперкиллер Степан Юрьев по кличке Сержант находится в Петербурге. Скоро, кому надо, об этом узнают: покидая Лос-Анджелес, он сообщил Егерю, что едет в Россию. А где его найти в России, Егерь знал. Так что если он кому понадобится — его найдут!

Сейчас, конечно, Сержанту требовалась полная конспирация. Никто не должен знать, что он приходит сюда, на Литейный, берет из тайника в квартире кейс со снайперской винтовкой и идет на очередное дело.

Сержанта уже давно терзали мысли. Убивать людей — легко, особенно когда привыкаешь к этому, когда относишься к убийству как к ремеслу, за которое хорошо платят. Твоя задача — выполнить свое дело тонко, без изъяна. Он понимал, что занимается мерзким, кровавым ремеслом. Но ведь, черт побери, те, кого он убивал, ничуть не лучше его. Иногда свою профессию он сравнивал с работой патологоанатома, вспарывающего мертвую кожу и мертвые мышцы, собирающего мертвую кровь в судки. Иногда он представлял себя мясником на бойне, забивающим бессловесных тупых животных.

Когда— то он убивал по приказу командира, потом -за деньги, потом это вошло в привычку. Но кажется, впервые за долгие годы своего киллерского ремесла Сержант трудился бесплатно — из принципа. Предательство Шрама возмутило его до глубины души. Ладно, если он — мразь, то пусть его мерзкое ремесло послужит уничтожению всякой другой мрази. Так почему-то получилось, что Шрам, погубив Варяга и его корешей, словно нанес ему, Сержанту, смертельное оскорбление. И Сержант не мог ни снести этого оскорбления, ни простить его. Теперь, когда Варяг был мертв, обида и злость Сержанта на него куда-то улетучились, растворились бесследно. Наверно, Сержант ощущал себя отомщенным. Ему не было жалко Варяга. Но и радости от мысли, что Варяг сгинул, тоже не было. С его гибелью образовалась какая-то пустота. И тем острее ранило его гнусное предательство Шрама, который из своего властолюбия и жадности заманил смотрящего России в гибельную ловушку.

Сержант всегда был далек от внутренних разборок в российском криминальном мире, и ему по большому счету было наплевать на расстановку сил в воровской иерархии. А в истории с поимкой и гибелью Варяга его больше всего удручало то, что Шрам преступил, как говорится, артельные законы. Ведь что ни говори, а уголовный мир, или, как принято сейчас писать в газетах, мир организованной преступности, — такая же артель, как артель старателей или лесорубов, и все члены этой артели должны свято соблюдать правила общежития и ремесла, чтобы не развалить тесное сообщество изнутри и не дать его уничтожить извне…

Приняв непростое решение, Сержант как-то внутренне успокоился. Его тайное пребывание в Петербурге словно обрело смысл: он твердо пообещал уничтожить всю эту кодлу, окружающую Шрама, и его самого. А потом?… Потом можно было и в Америку вернуться.

За последнюю неделю Сержант ухлопал двух людей Шрама — Сударика, его «кладовщика» из Колпино, и Шпилю, «контролера», снимавшего для Шрама дань с питерских казино и ночных клубов. На обоих Сержант вышел через Хитрю — давнишнего своего другана, который когда-то помогал ему в подготовке убийства Колуна. Хитря после лихой разборки на Васильевском три года назад потерял три пальца на правой руке и утратил квалификацию киллера, теперь он торговал газетами в подземном переходе перед «Гостиным двором». На самом же деле Хитря, отошедший от крупных дел, держал под контролем здешних попрошаек, аккуратно сдавая их выручку шрамовой братве. Хитря знал все связи Шрама и держал в голове все городские происшествия за последние три года. Словом, он был бесценным кладезем нужной информации. Хитря, целыми днями сидящий в самом центре питерской паутины слухов и сплетен, мог выведать едва ли не любые сведения о прошедших и готовящихся разборках, о конфликтах между группировками или ведущихся важных переговорах. От него Сержант узнал и о последнем горе Шрама — об объявленной ему беспредельщиком Придановым войне, о налете на колпинский склад и о перестрелке у обменного пункта на проспекте Металлистов. Не долго думая, Сержант решил воспользоваться этим как прикрытием. Он не сомневался, что Шрам воспримет убийство Сударика и Шпили как новый наезд Придана.