– Отец сказал, что ты должна постараться вспомнить все подробности этого сна. Ему показалось очень странным, что тебя попросили прочитать журнал Неферет. Мой отец уверен, что об этом журнале не знал никто, кроме него.

Я глубоко задумалась.

– Он был очень похож на Калону… Правда, выглядел немного смущенным, но я не нашла в этом ничего странного. Сами понимаете, он появился в моем сне в том самом месте, где когда-то преследовал меня… Было от чего смутиться, правда? – Я пожевала губу, продолжая размышлять. – Стоп, кажется, поняла! Было два момента, которые показались мне странными. Сначала я упомянула, что его белые крылья нравятся мне больше, чем черные, и его это как будто потрясло.

– Потрясло, что они тебе нравятся? – спросила Стиви Рэй, отрываясь от спагетти.

– Нет, потрясло, что у него белые крылья. Потом он сказал нечто такое, над чем я тогда не задумалась, но сейчас мне это кажется очень важным. Я не могу вспомнить точно, но он сказал, что предупреждает меня потому, что, в отличие от Никс, провел с нами много времени и знает, что мы можем справиться с любой бедой.

Рефаим был потрясен.

– Отец не мог это сказать! Он никогда не бросит тень на Никс!

– Вот черт! Слушайте, я просто подумала… А не могла ли это быть Неферет, притворившаяся Калоной? – предположила Афродита.

– Не думаю, что это возможно, – сказала я.

– Это было бы возможно, если бы она каким-то образом научилась оказывать влияние на наш мир, – заметил Дарий.

– Но зачем ей предупреждать нас о самой себе? – возразила я. – И, потом, Неферет никогда не рассказала бы нам о своем журнале!

– Да, это очень личное, – согласилась Шони.

– Точно. Кроме того, тот, кто притворялся Калоной, оказался прав: мы действительно почерпнули много интересного из этого дневника, – сказала Стиви Рэй.

– Допустим, это не Неферет, – задумчиво произнесла бабушка. – Кто еще обладает властью проникать в сны и знает сокровенные тайны Неферет?

Я глубоко задумалась, погрузившись в жуткие образы, всплывающие со страниц горестного журнала Эмили Уайлдер, – и внезапно кровь застыла в моих жилах.

– Только одно существо во всей Вселенной может обладать такой властью и такими знаниями, – медленно прошептала я. – Это Белый бык!

Наступила мертвая тишина. Потом Другой Джек поднял руку.

– Милый, не нужно поднимать руку, если хочешь что-нибудь сказать, – мягко пожурил его Дэмьен.

– Даже если я хочу задать вопрос?

– Даже если хочешь задать вопрос, – машинально повторила я.

– Спасибо. Это очень мило. Так вот, я хочу спросить – кто такой Белый бык?

– Зло, – просто ответил Дэмьен. – Белый бык – это воплощение чистого зла.

– Это плохо, очень плохо, – сказал Другой Джек.

– Даже не представляешь, насколько! – Я отодвинула тарелку со спагетти. Фрагменты головоломки начали вставать на свои места. – Ну конечно, за всем этим стоит Белый бык! Вся эта чепуха насчет Неферет и ее скорого возвращения с самого начала была ложью. Этот сон был подослан мне с одной-единственной целью: внушить нам, что Неферет что-то замышляет, и заставить действовать в своих интересах!

– Но каким образом? Что ему нужно? – спросил Другой Джек.

– Хаос и смерть – это все, чего хочет Белый бык, – ответил Дэмьен.

– И именно это он вызвал нашими руками, – прошептала я. – Опять.

– Но послушай, у-ве-тси-а-ге-я, ведь на этот раз он вызвал не только это, – мягко напомнила бабушка. – Сейчас зло принесло много добра: Дэмьен и Джек снова вместе, Афродита исцелилась от прошлого и обрела великую силу Пророчицы Правосудия, а к Кевину, нашему Другому Кевину, вернулась человечность. Белый бык хотел устроить зомби-апокалипсис и залить Талсу кровью, но Любовь и Свет просияли сквозь Тьму.

– Следовательно, сейчас наш Белый бык в ярости из-за того, что его злодейский план провалился, – подытожила Афродита.

Вот черт.

Зои

Я как раз вернулась в свою комнату, чтобы умыться и переодеться перед тем, как снова отправиться на поиски Кевина вместе со Старком и Сынами Эреба, когда услышала, что Воин, стоявший на страже на стене школы, подал сигнал тревоги. Я выскочила из комнаты, пронеслась по коридору и на лестнице столкнулась с Афродитой и Дарием.

– Вам известно, в чем дело? – спросила я у Дария.

– Нет. – Вид у него был мрачный, а когда мы побежали вниз по ступенькам, я заметила, что он незаметно поправил метательные ножи в карманах своего жилета.

Я мысленно скрестила пальцы и беззвучно взмолилась богине: «Никс, пусть это будет Другой Кевин, пожалуйста! И пусть он будет не совсем чокнутый».

Мы выскочили из Обители Ночи и едва не врезались в Старка и Сына Эреба.

– Что случилось? – спросила я у Старка.

– Три вампира только что вошли через ворота со стороны Утики и проникли в кампус, – ответил Старк.

– Красные? – спросил Дарий.

– Да, – ответил Воин.

В окружении Воинов я вышла во двор и остановилась, всматриваясь в темноту и снегопад. Вскоре я разглядела три фигуры. Утопая по колено в снегу, они медленно, но целеустремленно двигались по занесенной подъездной дорожке, ведущей к заднему входу в здание, где стояли все мы.

– Они знают, куда идут, – сказал Старк.

– Они из другого мира, – кивнул Дарий. – Наши Воины все в здании.

– Давайте выясним, чего они хотят, – сказал Старк, снимая с плеча лук и берясь за ручку двери.

Но голос бабушки остановил его.

– Одну минуточку, тси-та-га-а-хай-а. Не думаю, что тебе понадобится твой лук.

– Что тебе известно, бабушка? – спросила я, не сводя глаз с приближающихся вампиров.

– У меня только предчувствие, птичка. Но мои предчувствия редко меня подводят.

Я услышала, как Воины молча выстроились за нашими спинами, но не стала оборачиваться. Я смотрела на вампиров, мысленно проклиная бесконечный снегопад и мечтая о полнолунии или хотя бы о хорошем бинокле. Я как раз открыла рот, чтобы попросить кого-нибудь из Воинов принести мне бинокль, когда предводитель троицы – тот, что шел посередине и помогал своим товарищам, когда они проваливались в снег, – сделал нечто такое простое и знакомое, что я мгновенно и безошибочно узнала его.

Он хрустнул пальцами. Кевин всегда так делал, с раннего детства. Я помню, как мама ругала его и говорила, что от этого у него будут огромные суставы, но Кевин только смеялся и отшучивался. В то время – до того, как мама вышла за Джона Хеффнера и полностью изменилась, превратившись в идеальную жену и домохозяйку, – Кевин мог легко заставить ее смеяться над самыми глупыми шутками. Мы с Барби постоянно его дразнили, называли «маменькиным сынком» и подговаривали воровать из кухни мороженое и шоколадные чипсы. Но это была правда: Кевин был маминым любимцем. Если она ловила его на воровстве, он только шутил, а она хохотала, и мы все вместе поедали чипсы с мороженым.