Тут все заспорили, хорошо это или не вполне, что рядом имеются люди, постоянно преподносящие сюрпризы.

А мы с Петей стояли и смотрели на рождественскую ель. Была она не менее десяти метров в высоту, пушистая и стройная: веточка к веточке. Не знаю отчего, но напомнила она мне боярина в дорогой шубе, и я стала вспоминать — хорошо ли мне было, когда мы были богаты? Выходило, что раньше было хорошо оттого, что жив был папенька и жили мы весело и дружно, а не оттого, что богато. И еще выходило, что рублям, полученным в театре, я была рада много больше, чем сейчас, когда все так благополучно решилось с наследством. Тут я подумала, что это очень даже хорошо, что сейчас не так, как было раньше, и по титулу величают редко, а то мне было бы очень трудно привыкнуть, что меня все станут звать ваша светлость, а не просто Даша или уж, на крайний случай, сударыня или Дарья Владимировна. И еще я попыталась представить, как мы станем жить с дедушкой, а может, и с мамой, когда закончится театральный сезон в этом сибирском городе. Отчего-то без театра все представлялось скучным. А без Пети и того скучнее. И без Полины. И без Александра Александровича, без Екатерины Дмитриевны, без Дмитрия Сергеевича, без Коленьки Массалитинова, без дедушки Алексея, без Дмитрия Сергеевича… Да безо всех! Как хорошо, что я порой все же ошибаюсь, и как хорошо, что ошиблась в Леночке Никольской, без которой тоже будет скучно. Но все эти люди пока были рядом, так что не было нужды загадывать, что же будет после.

Мне стало хорошо и весело, потому что приближалось Рождество и потому, что завершилась наконец эта страшная история, начавшаяся в театре, стоящем вблизи огромного собора, а закончившаяся в крохотной часовне.