На том свете, — ухмыльнулся Грач.

Точно. Будь здоров, Петро!

Поставка русских девушек в публичные дома Вос­тока и Запада давно уже волновала Алексея Петрови­ча. Однажды он даже попытался с одной из них пере­говорить, но встретил неожиданный отпор. «Куда ты лезешь, хмырь болотный? — скосила на него мутные, видимо, от наркоты, огромные свои глаза девушка. — Сидишь и сиди. А хочешь, пойдем? Пятьсот баксов час». Девушка надолго отвадила Крота от подобных переговоров, но, будучи на Западе, он специально за­нялся этим вопросом. Сотни девушек ежедневно оби­вали пороги российских посольств и консульств, доби­ваясь возвращений на родину, плакали, умоляли, кля­лись, каялись, но сделать сотрудники посольств ничего не могли. Все они были гражданками других стран, с ними были заключены контракты, выплачены какие- то деньги, они жили по законам тех стран, в которые приехали по собственному желанию. Близко к сердцу принял их беды Алексей Петрович, слушая рассказы, в основном состоявшие из унижений и оскорблений. Были и довольные жизнью: иные удачно вышли за­муж, другие завели обеспеченных любовников, третьи ушли в содержанки к богатым немощным старичкам, ублажая угасающую мужскую их страсть широко из­вестными способами.

Крот не знал пока, какими путями удастся ему выйти на девушек, на продавцов живым товаром, на пахана, который руководит переправкой, но чувство азарта уже охватило его, а припомнив видеозапись и озвученные рассказы девушек о своем житье-бытье, дальновидно сделанные им на Западе, он дал<е приостановился. «Эв­рика!» — воскликнул он про себя.

После трех ударов: неудачи с освобождением генера­ла Пестова, ужасного крика Клавдии Владимировны на кладбище и появления в газете интервью со следовате­лем Федотовой, которые обрушились на Ларису Иванов­ну почти одновременно, она несколько растерялась. Осо­бенно потряс ее крик. На мгновение она увидела себя со стороны и внутренне содрогнулась. Не задавал вопросов и Саргачев, лишь после того как проехали некоторое расстояние, осторожно спросил: «Может быть, домой?» — «На службу», — коротко ответила вице-премьер. Сарга­чев не услышал от женщины ни слез, ни жалоб, но не­стерпимое молчание было, пожалуй, хуже любой исте­рики. Возле подъезда «Белого дома» Лариса Ивановна сказала: «Встретишься с Турецким и потребуешь не­медленного прекращения следствия в отношении нас». — «Это невыполнимо». — «Ты же «русский волк», — мрач­но усмехнулась женщина и вышла из машины. Уже в своем кабинете она прочла интервью, газета с которым, наряду с другими печатными изданиями, ежедневно по­даваемыми ей секретарем, лежала сверху. На первый взгляд ей показалось, что не стоит обращать особого вни­мания на опубликованную дребедень, теперь печатают и про самого Президента такое, что диву даешься, да и фамилия ее не указана, вот Фишкину не повезло, но он сейчас свободная птица, пусть думает. Однако последу­ющие события заставили вице-премьера насторожиться. Коммерческий банк, с которым была твердая договорен­ность о кредите с пустячным процентом на социальные нужды, вдруг пошел на попятную. Директор банка что- то мямлил о внезапных срочных выплатах, о долгах, ко­торые ему якобы не перевели, а именно на них-то он и надеялся, что необходимо некоторое время переждать, он ни в коем случае не отказывается от своих слов, но таковы обстоятельства на сегодняшний день... Лариса Ивановна не дослушав положила трубку. Второе обстоя­тельство касалось уже лично вице-премьера. На днях она должна была лететь в деловую командировку во Фран­цию, но, затребовав у помощника документы для более тщательного изучения командировочных целей, узнала, что поездка отменяется. Официальным поводом явился указ Президента о сокращении поездок аппаратных чи­новников за рубеж, но чиновник-то чиновнику — рознь, и если отменяется поездка вице-премьера, то тут дело в ином. Помощник, правда, перечислил большое количе­ство отмененных поездок, в том числе и командировок многих министров, но это было слабым утешением для Ларисы Ивановны.

Приехав домой, Лариса закрылась в ванной, в кото­рой была устроена финская мини-баня, довела темпе­ратуру до ста градусов и долго парилась. Вышла она оттуда повеселевшей, потрепала густые волосы на го­лове Саргачева и подмигнула:

Не боись, муженек. Все будет о’кей!

Саргачев, глядя на оживленную, веселую жену, по­нял, что она на что-то решилась.

Ну и что сказал тебе Турецкий? — спросила она, выставляя на стол бутылку старого бургундского и го­товя закуску.

Как я и предполагал, он заявил, что следствие ведется в полном объеме и объективно.

Значит, послал тебя подальше?

Считай, так.

И о чем же вы беседовали?

Ответ его был коротким: сказал, что закон нару­шать не намерен.

Что же, ты попросил, он отказал, и все?

Почти все, — подумав, ответил Саргачев. — Мы давно знаем друг друга, а потому понимаем с полуслова.

Ты недоговариваешь, Саргачев. По глазам вижу. Меня интересует, что ему известно, и, уже исходя из этого, я буду предпринимать меры.

По-моему, мы договорились, что ты занимаешь­ся лишь делами, которые касаются твоей непосред­ственной работы!

Все, Саргачев! Я долго ждала. Больше не могу.

Ты делаешь неосторожный шаг.

Неосторожные шаги уже сделаны. Теперь при­шло время идти ва-банк. Ты хороший человек, Сарга­чев. Понимаю, ты хотел меня спрятать, оградить, по­садить в золотую клетку, но это не удалось.

Мы можем уехать.

Уже не можем. Я — вице-премьер, и об этом не следует забывать.

Значит, снова богатство, власть и свобода духа?

У меня нет выбора. Или пан, или пропал!

Ты была связана с генералом Пестовым?

Нет, все шло через Павлова.

Ты узнала, почему не был освобожден Пестов?

Этот болван потребовал письменного распоряже­ния от премьера!

Шеф?

А то кто же?

Он далеко не болван, — ответил Саргачев. — Ход беспроигрышный.

Кстати, о Павлове. С ним необходимо встре­титься.

Не советую.

Почему?

Не могу объяснить, но какое-то чувство мне под­сказывает, что тут дело нечисто.

Но теперь у него в руках весь отдел. Назначен приказом директора ФСБ.

С одной стороны, он назначает, с другой — не освобождает... А если Пестов уже заговорил?

Если бы он заговорил, то Павлов не был бы на­значен.

Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес Сарга­чев. — Кажется, я ошибся...

В чем?

В том, что Павлов до сих пор жив, — резко отве­тил Саргачев.

Нужно плясать от реальности, — помолчав, ска­зала Лариса. — Вот почему я и спрашиваю тебя о раз­говоре с Турецким.

Он глубоко копает, — неохотно ответил Саргачев.

Ему что-то известно?

Сказал, что располагает доказательствами.