– Я это всё к чему? – Арцишев обращался к Одинцову. – Даже если вас и вашего товарища специально готовили к тому, чтобы захватить Ковчег, шансы остаться в живых стремились к нулю. Вы должны были погибнуть сразу или спустя какое-то непродолжительное время. Однако вы живы и, судя по всему, многие годы прекрасно себя чувствуете. В чудеса я не верю, поэтому не верю и в то, что вы контактировали с Ковчегом. У меня всё.

– Исчерпывающе, – заключил Одинцов.

– Кончайте увиливать, – потребовал Салтаханов. – Вы дали слово, и мы ждём вашего рассказа.

Одинцов пожал плечами.

– Если после выступления профессора вам всё ещё интересно – я готов. Просто хочу предупредить: я тоже не верю в то, что имел дело с Ковчегом. Ну и насчёт специальной подготовки – тем более ерунда. То есть подготовка у меня есть, но профиль другой. Вам как рассказывать? Со всеми подробностями или только то, что может иметь отношение?..

– С всеми подробностями, – торопливо сказал Салтаханов. – А что имеет отношение, что не имеет – это мы потом сами решим.

– Гм… Ещё же вспомнить надо! Значит, весной девяносто первого года меня направили в Эфиопию…

Командировка эта у капитана Одинцова была далеко не первой.

Несмотря на молодость, он успел поучаствовать в десятке спецопераций, а набравшись опыта – самостоятельно планировал и проводил их в разных странах. Начальство числило его среди лучших и готовилось произвести в майоры. Парадный мундир, который Одинцов надевал редко, украшали правительственные награды. И не декоративные медальки-жетончики вроде «70 лет Вооружённым Силам СССР», а полновесные, боевые, заслуженные.

Одинцов поехал военным советником в Эфиопию. Нищая страна в Северной Африке, прилепившаяся к Красному морю и стиснутая между Суданом и Сомали, безнадёжно разваливалась. Часть Эфиопии – историческая провинция Эритрея – уже вышибла со своей территории эфиопскую армию и агрессивно дожимала советских военных моряков: они мешали москитному флоту местных пиратов атаковать суда, идущие из Персидского залива. Правительственные войска из последних сил воевали с Фронтом освобождения Эритреи, с Фронтом национального освобождения Тигрáи, с прочими партизанами и бандитами, которые к тому же все воевали между собой по принципу: кто первый выстрелил, тот и прав.

Советский Союз официально во внутреннем конфликте не участвовал. Считалось, что присланные Москвой военные советники поддерживают угасающий боевой дух в регулярной армии и наскоро обучают солдат. На деле некоторые россияне вдобавок выполняли кое-какую грязную работу, без которой ни одна война не обходится.

Одинцов подбирал группу лично. К пятерым своим парням, проверенным в деле, взял ещё двоих местных. Катер скрытно доставил диверсантов с военного корабля на эфиопский берег. Дальше им предстоял пеший рейд на пару сотен вёрст в сторону Аксума, крупнейшего города провинции Тиграи. Одинцову поставили задачу: уничтожить слишком успешного партизанского командира, который уже объявил Тиграи освобождённой зоной.

Двигались ночами, когда тридцатиградусная жара спадала. Хотя такая прогулка в полной выкладке, с оружием и боеприпасами – тоже сомнительное удовольствие. К тому же часть пути проходила через Абиссинское нагорье. Покорение вершин в две-три тысячи метров Одинцов не планировал. Шли сложным путём по каньонам и горным распадкам, стараясь не забираться высоко.

Боевая машина пехоты БМП-2.

Проблемы были и помимо климата с рельефом. Темень стояла, как в подмышке у негра: навигаторов тогда ещё не придумали, приходилось ориентироваться по гражданской карте, буквально нюхом отыскивая потайные тропы. Вторая проблема – отсутствие связи: случись что – ни военной, ни консульской поддержки; спутниковый телефон – только на случай провала или рапорта об успехе операции. Третья – запрет расчищать себе короткий путь: нельзя было трогать попадавшихся на пути партизан, бандитов, милиционеров и прочих любителей беспорядочной стрельбы, хотя при взгляде на эту вооружённую шелупонь сильно чесались руки.

Ничего, дошли без происшествий. В нескольких километрах от посёлка, где тиграйские партизаны устроили штаб, группа залегла у дороги: это называлось – ждать трамвая.

У негра на стареньком грузовичке Форда не вызвали подозрения два темнокожих оборванца, встреченных на обочине. Он притормозил и начал отвечать на вопрос типа «Как пройти в библиотеку?». Вскоре шестеро русских с чёрными от грима лицами и в эфиопском камуфляже без знаков различия уже сидели в грузовичке. «Форд» с эфиопом за рулём снова неторопливо пылил в сторону посёлка, а шофёр, лежащий в кузове рядом с оружием и снаряжением, отвечал на вопросы Одинцова через второго эфиопа – переводчика.

С этим тоже повезло: шофёр оказался наблюдательным, разговорчивым и здорово облегчил группе задачу. В посёлок въехали как родные. Грузовичок приткнули в укромном месте. Там Одинцов велел бойцу с эфиопом ждать и прикрывать тыл, а сам с остальными подобрался к штабу.

Партизанского командира вычислили сразу – по толстому брюху, хозяйскому виду и двум белым советникам, с которыми он разговаривал, сидя в тени дома у стола с расстеленной картой. В совещании участвовали ещё несколько местных.

Встреча была серьёзная – охранников отослали в сторонку. Они вместе с другими партизанами дремали прямо на земле с вытоптанной травой, не обращая внимания на палящее солнце и мух. Несколько компаний болтали между собой. Обшарпанный магнитофон у них под боком хрипел попсовыми ритмами. Два негра лениво таскали канистры к боевой машине пехоты, стоявшей поодаль. От машины тянуло запахом солярки. Одинцов определил сектора для стрельбы, отправил четверых работать, а сам с эфиопом остался в прикрытии.

Всё шло как по маслу. Парни отстрелялись быстро и бесшумно – спецоружие тащили с собой не зря. Все штабные, включая белых, полегли, так и не успев понять, что происходит. Разомлевшая охрана не заметила происходящего в тени. Один любопытный воин было двинулся в сторону компании за столом, но Одинцов мигом уложил его из ПСС. Четвёрка вернулась на исходную…

…и тут везение кончилось. Оттуда, где группу ждал грузовичок, послышался треск автоматов и загремели взрывы. Партизаны и охранники, хватая оружие, повскакали с мест. Кто-то заметил расстрелянное начальство. Гомон возле штаба сменился истеричными криками. Самые нервные дали несколько автоматных очередей по соседним домам и кустам.

От Одинцова ждали команды: что делать дальше? Двоих уже потеряли, отступать некуда – путь к «форду» отрезан, впереди беснуется толпа невменяемых автоматчиков, и скоро их станет ещё больше…

Наверное, решение зрело с того момента, когда Одинцов заметил боевую машину пехоты. Эти броневики в Эфиопию щедро поставляли из Союза во времена расцвета братской дружбы. Старая советская БМП-2, стальной носорог на гусеничном ходу, почти танк с тридцатимиллиметровой автоматической пушкой. То, что доктор прописал.