— На, говори тише, — поморщился Ингви. — Незачем демонстрировать оркам свою неосведомленность. Дрымвенниль — не мужчина и не женщина. Он тролль, у них нет пола.

— А как же?..

— Ну… как… Я и сам не очень-то представляю, как. В общем, тролли все одного пола и размножаются таким вот образом. Остаются некоторое время на одном месте. Окаменевают совсем — ну, как бабочка в коконе, понимаешь? Защитная реакция организма. Перед тем много едят… А вот когда именно это с ними происходит… ну, то есть у меня есть своего рода теория… Я думаю, что тролли всю жизнь накапливают информацию и эмоции, поэтому они мало говорят и много слушают. Они узнают и узнают Мир, и вот как только количество информации достигает определенного уровня… И, помимо знаний, они наверняка собирают эмоции…

— Стоп! — объявила вампиресса и, прищурившись, поглядела королю в глаза. — А ты не мог бы объяснить это мне еще проще?

— Да, конечно, извини. Они смотрят, слушают, обдумывают, переживают, копят знания и чувства. Когда сведений и чувств становится так много, что можно поделиться с новым существом, они производят такое существо на свет. Дрымвенниль (если ты не ошиблась и это он) скрючился, окаменел, а когда он встанет — с ним будет маленький. Ну, дитя. Стадо быть, он достаточно много узнал и… как бы это… ну, перечувствовал, испытал, так что готов родить. Это придумал Гангмар, создавая живую не-жизнь, как написано в «Хроникуме». Не прямо написано, конечно, но догадаться можно. В общем, такими Гангмар их создал.

Ннаонна поджала губы.

— Тролли многого лишены, если все одного пола. Странно, что они почитают Гангмара, он создал их обделенными.

* * *

Хотя до сих пор боевые действия велись на территории Ванета, Гезнур был куда лучше осведомлен о перемещениях имперской армии, чем Алекиан — о маневрах гевцев и их союзников. Ванетские графы охотно снабжали противника информацией, за новости щедро платили фенадским серебром.

Наутро после боя армия Гезнура двинулась на восток. На марше короля настигли известия — Алекиан, вопреки ожиданиям гевца, не только не поспешил на помощь остаткам разбитой армии ок-Икерна, но и сменил направление на более южное. Император предпочел более короткий путь в Геву. Гезнур на ходу совещался с капитанами и союзниками — никто не понимал логику поступков противника. Только что Гева нанесла Ванету тяжелое поражение, но это никак не отразилось на имперской стратегии, как будто Алекиан просто не заметил разгрома и гибели тысяч воинов… Теперь Гезнур задумался — а не напрасны ли были все жертвы, не напрасным ли был его отчаянный маневр — вторжение на земли Ванета? Помимо разгрома ок-Икерна, никакой пользы эта операция не принесла — даже добыча оказалась невелика, поскольку гевцы не грабили владений, принадлежащих непосредственно графам, тайным союзникам Гезнура.

Поразмыслив, король Гевы пришел к выводу — нет, все верно, он поступил совершенно правильно, ибо соединись две ванетские армии — и противостоять им не смог бы никто. Однако победа оказалась трудной, гевская конница понесла тяжелые потери, и имперской кавалерии теперь нечего противопоставить.

Получив уточненные сведения о направлении, в котором движется император, Гезнур тоже, в свою очередь, велел сменить направление и двигаться на юго-восток. Ему предстояло совершить марш наперерез армии Алекиана, и встретить императора у западных границ Гевы, неподалеку от Акенра, собственного замка Гезнура.

За день марша войско преодолело больше половины расстояния до гевской границы — благо, добыча была невелика, и обоз не слишком сдерживал колонну. Несколько раз начинал идти дождь, но, милостью Гунгиллы, дорога не раскисла… На привале Гезнур засел за письма. Его безымянный палач-лекарь-цирюльник, обладавший, помимо прочих талантов, и искусством скорого письма, едва поспевал за диктовкой. Военачальники — некромант, Бельвар Андрухский и Трейен, брат герцога Дригского, возглавлявший рыцарей родича в этом походе — полагали, что Гезнур соберет их на военный совет. Но, так и не дождавшись, явились к костру короля сами.

— Ваше величество, — обратился к Гезнуру герцог Андрухский, — не хотите ли поставить нас в известность о дальнейших планах?

Гевец оглянулся и, велев писарю-палачу-цирюльнику готовить новый лист, объяснил:

— Прошу прощения, господа… возможно, я должен был сказать об этом, но никаких особых планов у меня нет. Мы встретим армию Алекиана неподалеку от Акенра и дадим бой. Во всяком случае, пока что имперцы направляются именно к Акнеру. Сейчас я пишу моим вассалам, чтобы готовили доски, плотницкий инструмент и побольше работников. Есть некая идея… Еще пишу в столицу. Пишу, чтобы подвезли как можно больше стрел. Пишу отцу, чтобы прислал всех, кто умеет держаться в седел и склонять пику. Всех, кто способен хотя бы принять первый удар имперской конницы, способен хотя бы свалиться с седла! Если нам удастся сдержать первый натиск кавалерии, у нас будет шанс. Поэтому я прошу прислать всех — стариков, юнцов, даже калек, способных усидеть в седле. А уж доспехов, гилфинговой милостью, после вчерашней драки у нас имеется в избытке.

Король оглядел притихших союзников и грустно закончил.

— Да, именно так. Мы бросим, если потребуется, под копыта имперской конницы всех дворян Гевы — лишь бы выстоять при первом натиске. А для чего еще живут рыцари? Именно для того, чтобы умереть, сражаясь за сеньора и свою страну. Через несколько дней мы встретим имперскую армию, и тогда решится — быть ли Геве. Да не только Геве! Быть ли Андруху, Дригу, Фенаде… Да и вашему Могнаку, маршал тоже — быть ли. Если нет, если мы проиграем, в Мире не останется ничего, кроме императора и его послушных рабов. Через несколько дней решится судьба Мира, ни больше, ни меньше… Ступайте к своим людям, господа, и постарайтесь объяснить им то, что я сейчас сказал. А теперь прошу прощения, мне нужно составить еще несколько писем.

Гева встретила имперскую армию дождем — будто стремилась оправдать славу «мокрого королевства». Все и вся бежало при появлении авангарда грозного войска с запада, оставался только только дождь. Взору имперцев предстали мокнущие под монотонно бесконечно падающими каплями убранные поля и голые, сбросившие листву, рощи. Ни дымка из деревенских трубы, ни прохожего — жители ушли вглубь страны, прихватив, разумеется, все, что смогли унести. Не лаяли собаки, не слышно было мычанья и блеянья… Только шорох и шепот дождя. На дорогах расползаются в серую кашу тысячи отпечатков копыт и глубокие колеи, оставленные многочисленными повозками.

Алекиан велел разослать усиленные дозоры и расположить войско в брошенном селе. Деревенские домишки оказались до того убогими, что Алекиан предпочел мокнуть под дождем, покуда разобьют шатер. Теперь следовало подтянуть обозы и дождаться отставших — на вражеской территории квартирьеры не подготовили новый бивуак и не запасли фураж и провиант. К тому же двигаться дальше в непогоду было не с руки, тогда как единственная дорога на восток шла мимо внушительного замка. Ни пройти мимо, ни осадить, покуда не пришел обоз со снаряжением и запасами — только ждать.