Трой пожал плечами.

— Этого я не знаю. Но… учитель говорил мне, что иногда самым разумным поступком является положиться на честь, совесть и достоинство других. Люди, сколь бы они ни казались алчными и глупыми, на самом деле редко предают оказанное им доверие. — Он помолчал и добавил: — Если, конечно, в них еще осталась хоть крупица человеческого и они не превратились в просто еще не освежеванное доброе мясо.

Беневьер вздрогнул: слова герцога Арвендейла перекликались с тем, что говорил великий Хылаг. По существу, они сказали одно и то же. Но каким же разным смыслом были наполнены их слова…

А Арил припомнил, с каким вниманием бурлаки слушали ватажного, когда он рассказывал о печальной для людей истории этой земли, покосился на Беневьера и… ничего не сказал.

Утром Беневьер спустился в нижний зал рано, задолго до того, как ему принесли питье и похлебку. Орк, несший ему завтрак, обнаружив его в зале, в котором его допрашивал великий Хылаг, неодобрительно покосился на него, но Беневьер так старательно демонстрировал смирение и максимальную готовность исполнить любое повеление господина орка, что тот не стал даже делать ему замечание. Он и не подозревал, что столь истово демонстрируемое смирение этого еще неосвежеванного доброго мяса (так сказал великий Хылаг) вызвано тем, что Беневьеру никак нельзя было позволить ни единому орку переступить порог его каморки. Ибо спрятаться там было абсолютно негде.

Великий Хылаг появился ближе к обеду. Он вновь долго слушал и расспрашивал Беневьера, а затем довольно пророкотал:

— Сегодня ты был более старателен. Теперь я лучше представляю, что буду делать с твоим народом, когда по воле моего повелителя Ыхлага и его матери Шыг-Хаоры покорю твоих диких соотечественников.

— Дозволено ли мне будет задать вопрос? — слегка холодея, произнес Беневьер.

Ибо именно теперь решалось, имеет ли его план хоть какие-то шансы на воплощение.

— Тебе? — нахмурился шаман.

— Да, о величайший из мудрых этого мира, — поспешно заговорил Беневьер, распластываясь в поклоне, — ибо только здесь, в этом городе, в общении с тобой я узрел свет великой мудрости и великого знания, коего никогда не было и невозможно было обрести среди людей… — Он говорил и говорил, плетя словесные кружева, завлекая этого явно хитрого, коварного, но, как он надеялся, не такого уж и мудрого орка (ведь он уже понял, что хитрость и коварство далеко не всегда соседствуют с мудростью, а возможно, и никогда…) в свои настороженные сети. Еще никогда в жизни он не был так убедителен. Впрочем, еще никогда ставки Беневьера не были так высоки. И это сработало!

— Ладно, человек, спрашивай. — Расслабленный, да что там, просто захлебнувшийся в потоке его хвалебных, льстивых речей, орк благодушно махнул лапой.

— Я… хотел бы узнать о величайшем из творений орков, — осторожно начал Беневьер, готовый в любой момент дать задний ход и зайти с другого бока, — о величественнейшем памятнике, о символе неизбывного могущества орков не только на земле Глыхныг, но и во всем этом мире — о храме Шыг-Хаоры…

Трое лазутчиков, которые весь день провели в его каморке, изучая в окно доступную взору часть Ахлыг-Шыга (при малейшем намеке на чей-то взгляд в сторону этого окна тут же падая на пол) и тревожно замирая от любого шороха, встретили его с настороженной опаской. Беневьер ухватил кувшин с водой, который умудрился передать им наверх днем, когда орк принес обед и ему, пользуясь явно выраженным благоволением, которое проявлял по отношению к нему великий Хылаг, удалось раскрутить его еще и на дополнительную воду, сделал глоток и, шумно выдохнув, мотнул головой.

— По поводу проникновения в храм — пока ничего. Но главное сделано.

— Что? — язвительно поинтересовался Арил.

— Великий Хылаг стал рассказывать мне о храме. А также о предстоящем ритуале. И я узнал, что корона действительно в храме.

— А кто он, этот самый Хылаг?

Беневьер пожал плечами:

— Как я уже говорил, похоже, это главный среди шаманов и первый советник вождя. Уже третьего по счету. Причем первый его вождь был папашкой нынешнего… Вожди-то у них избираются на определенный срок. Так считается вроде как разумнее. Мол, каждый вождь правит определенный срок, а все остальные его оценивают. И если правит плохо, то его прогоняют взашей. А вот советниками можно быть сколь угодно долго. Так что на самом деле всем тут заправляют советники. И потому Хылаг здесь вроде как за главного.

— Понятно, — кивнул Трой, — только имей в виду, новолуние наступает через два дня. Да и сидим мы здесь как на сковородке. Первый же поднявшийся в твою каморку орк — наш конец.

— Да знаю я, — вздохнул Беневьер, — завтра постараюсь что-нибудь накопать.

— Постарайся, — согласно кивнул Трой, — потому что завтра мы попытаемся проникнуть в храм в любом случае, получится у тебя что-нибудь или нет…

Следующий день, однако, принес результаты. Уже в обед Беневьер выяснил, что нынешним вечером орки снимают охрану лестницы. Вернее, они будут охранять только подножие скалы. Потому что вечером наверху, в храме, трое самых главных шаманов во главе с великим Хылагом начнут ритуал, который ровно через сутки, в ночь новолуния, закончится великим подвигом и грандиозным свершением — уничтожением великого артефакта людей, короны императора, созданной великим магом и первым императором людей — Марелборо. И все эти сутки эти трое шаманов проведут там в полном одиночестве. Ибо больше никому не будет дозволено входить в храм, дабы не нарушить течение ритуала. Поэтому Беневьеру велено собрать вещи и отправляться в то стойбище за воротами Ахлыг-Шыга, в котором он провел первую ночь. Ибо великий Хылаг решил, что еще не закончил с этим человеком, и собирался вернуться к беседам с ним после завершения ритуала, по окончании которого его авторитет среди орков должен подняться на неимоверную высоту. И именно тогда он собирается собрать в кулак все силы западных орков и всей этой неисчислимой мощью обрушиться на последний оплот людей, посмевших противиться воле истинных хозяев этого мира — орков…

Беневьер сообщил все это, торопливо кидая свои вещи в дорожную котомку.

Трой и Арил переглянулись.

— А ты обязательно должен остаться в том стойбище? — осторожно спросил Арил.

— Да, а что?

Трой задумчиво потер ладонью подбородок.

— Просто… все было бы проще, если бы ты смог подготовить нам какой-нибудь путь отхода…

— Путь отхода?… — Беневьер немного подумал, а затем криво усмехнулся: — Возможно, мне и удастся что-нибудь сделать. У меня есть один знакомый местный писец. Я думаю, что он будет совершенно изумлен, узнав, что я провел почти неделю в стенах Ахлыг-Шыга и не только остался жив, но и даже вроде как свободен. Во всяком случае ночую не в рабском загоне, а в его шатре. Так что, возможно, он мне поверит, если я скажу ему, что орки дали мне кое-какие поручения, для выполнения которых мне потребуются сопроводительные бумаги…