— Ага! — радостно закричал Арен. — Вот и все, ну покидайся теперь огнем…

Он сильно пнул меня в ребра, но боли я почти не почувствовал, потому что, как уже неоднократно упоминал, сильно накачался элем, и теперь, после того как я оказался в горизонтальном положении, меня стало неудержимо клонить в сон, мне было совершенно не до поединков и колдовства. Сейчас бы поспать!!!

Стражники подняли меня на ноги и поволокли куда-то. Я сплюнул сочившуюся из разбитого рта кровь в лицо одному из них и попробовал что-то запеть. После сильного удара под дых я оставил эту затею…

В конце концов мы оказались возле высокого каменного здания, меня проволокли по низкой лестнице и бросили в коридоре, избитого и все еще сильно нетрезвого. Кровь и побои немного привели меня в чувство, но, как только я пытался пошевелить головой или какой-нибудь другой частью тела, к горлу немедленно начинала подкатывать дурнота: голова кружилась, все кругом плыло.

Через какое-то время приоткрылась дубовая дверь напротив, и в коридор вышел суровый человек с орлиным профилем, его лицо я, приподняв голову, разглядывал снизу вверх.

Он сердито сплюнул на пол, причем едва не попал в меня, потом ушел. А когда вернулся через некоторое время, ворчливым голосом отдал команду нескольким местным стражам, и меня подняли, втащили в комнату и усадили на стоявший точно посередине высокий стул.

— Вот так вот хорошо, — заметил я после того, как ощутил, что мое тело наконец приняло вертикальное положение, — куда лучше, чем раньше… а то, когда я лежал, это мне не очень нравилось.

Суровый человек уселся в дальнем углу. Некоторое время он рассматривал меня, пожевывал тонкими губами и хмурился одному ему ведомым мыслям. Наконец он заговорил.

— Риан де Руаси — мое имя, колдун, — сказал он, — я называю тебе свое имя, чтобы ты понял, что мои намерения самые светлые — избавление мира от темного колдовства.

— Мои тоже самые светлые… — громко пробормотал я, стараясь говорить связно, — избавление мира от темной религии.

Моя реплика вызвала краткую паузу в нашей только начавшей зарождаться дискуссии… Он вскочил на ноги и приблизился.

— Какой ты, однако, интересный юноша. — Инквизитор обходил меня кругом, с подлинным интересом всматриваясь в мое лицо.

— Мне многие женщины это говорили…

Я в свою очередь решил тщательно рассмотреть его.

Похоже, он принципиально не носил мантию, и бородку аккуратно подстригал: насколько я знал, от местных служителей церкви требовалось ортодоксальное следование обряду отращивания бороды — бриться им было категорически запрещено. Этого служителя подобные правила, видимо, мало волновали. Его величайшей целью была борьба с черным колдовством, а все остальное он почитал условностями и незначительным грузом веры, обременявшим церковников и делавшим их служение господу намного тяжелее. На груди у инквизитора висел массивный золотой крест на толстой цепи. И крест, и цепь сверкали так, что глазам становилось больно. Складывалось впечатление, что инквизитор носил этот священный символ как украшение.

— Ничего интересного во мне нет, — заверил я его, немного поразмыслив, — я самый обычный юноша… Таких сотни бродят по улицам Катара. К тому же я немного пьян…

— А ничего, что ручки у нас связаны, — поинтересовался инквизитор, — ничего страшного?

— Затекли, — поделился я с ним, — если бы вы могли немного ослабить узел…

— Затекли? — с мнимым сочувствием переспросил он. — Ай-яй-яй… А вот ослаблять узелок я не буду… Не буду… Мало ли что это за собой повлечет. Вдруг в твоей черной голове родятся какие-нибудь черные мысли… Лучше я затяну его покрепче.

Он приблизился и резко дернул за веревки, укрепляя узел. Я сморщился от боли и яростно плюнул ему под ноги. Инквизитор со страхом отпрыгнул.

— Колдовство? — вскричал он. — Нечего тут плеваться… Видишь, какие мысли уже родились в твоей черной голове.

— В моей черной голове? — изобразил я удивление. — Чего это она черная? Я, откровенно говоря, даже не понимаю, из-за чего весь сыр-бор, похоже, меня с кем-то перепутали… Вот притащили сюда, ранили, побили… А теперь еще пытают.

Возмущался я вполне искренне, потому что действительно не мог понять, что в моей манере поведения могло так задеть местных жителей, что моей нескромной персоной решила заняться священная инквизиция.

В тот момент я еще не понимал, что Риан де Руаси был совершенно прав, ему следовало уничтожить меня, пока я еще не переродился и не уничтожил катарскую церковь, а вместе с ней и все остальные религии на объединенных материках, островных и Мастеровых землях, и не покорил народы, включая могучих воинов бескрайних степей, поставленных мной на колени всего за две недели…

Инквизитор усмехнулся моим словам:

— Подобные речи я уже слышал из многих уст, и не раз… Много-много раз… Мне говорили эти слова люди, кажущиеся такими честными, а на поверку оказавшиеся злобными колдунами и ведьмами… Все они пришли в этот мир с темной стороны, и туда же я отправил их после нашей с ними встречи. Так, значит, ты утверждаешь, что живешь в этом городе с самого своего рождения и знать не знаешь, чего это тебя вдруг схватили?

— Ну почему же? Я приехал всего неделю назад… — соврал я, хотя появился в этом городе прошлым вечером.

— Ах, неделю… — Риан де Руаси сложил руки на груди, изобразив нечто напоминающее молитвенный жест. — Давай же проследим последовательность событий… Значит, ты заплатил подорожную, вошел в город?

— Ну да… Точно так.

— А тот самый стражник, что обратился к властям Катара? Он жаловался на то, что его оскорбили действием и ограбили, видимо, он ошибся, обвиняя тебя в черном колдовстве?! — возвысив голос, яростно вскричал Риан де Руаси.

— Совершенно ясно, что он напился и проспал все самое интересное, — ответил я, также перейдя с обычного тона на крик, — это понятно даже младенцу.

— Какому младенцу?! — проорал инквизитор.

— Известно какому!!! — не уступал ему я.

— Ересь, черная ересь! — Инквизитор ухватился за крест и принялся бегать из угла в угол, потом остановился и уставился на меня маленькими угольными зрачками. — И ты смеешь утверждать, что ничего не знаешь о черном колдовстве! Да за подобную ересь тебе надо вырвать язык и отправить на рудники, но так легко ты не отделаешься…

— Чем же я отделаюсь? — поинтересовался я.

Мне действительно было весьма любопытно узнать, какие муки приготовит для меня священная инквизиция. Может, они подойдут к делу с изрядной долей фантазии? Но инквизитор не пожелал делиться со мной своими планами.

— Могу я осведомиться о цели твоего визита в наш город? — Де Руаси взял себя в руки — после упоминания о младенце он немного вышел из себя — и задал этот вопрос уже весьма язвительным тоном.

— Нет, не можете, — решительно ответил я, — это дело государственной важности…