Улыбка сползла с лица Четуина.

— Увидим, кто из нас дурак, когда все закончится и я выиграю.

— Только не забудь про наш уговор, — медленно сказал Гейб. — Ты в последний раз вынудил меня соревноваться с тобой здесь, не важно, споткнется ли о камень твоя лошадь, или лопнет ось у экипажа, или череда каких-то других невероятных случайностей не позволит тебе выиграть.

Его слова рассердили Четуина.

— Осторожней, Шарп, а то я передумаю соревноваться с тобой, и ты никогда не узнаешь нужное тебе имя.

Гейб стиснул зубы. Дразнить Четуина не следовало, потому что этот человек знает кое-что, нужное ему.

— Мне повторить вслух правила, чтобы мы могли приступить к делу? — спросил Лайонс.

— Мы знаем правила, — ответил Гейб.

Лайонс, кивнув, взял флажок и пошел занять позицию между ними.

И тут у себя за спиной Гейб опять услышал стук копыт. Хмурясь, он перевел взгляд на Четуина.

— Проклятие, ты говорил, что никому не скажешь!

— Клянусь, это не мои друзья, — возразил Четуин.

Гейб, повернувшись на своем сиденье, оглянулся и выругался. Бабушка. Проклятие, Селия наверняка нарушила свое обещание.

Вдруг сердце его замерло. Не только бабушка. Еще и Вирджиния.

Теперь сердце гулко заколотилось в груди. Она приехала, чтобы остановить его. Она волновалась и хотела остановить его, даже после того, что он ей сказал.

Теперь он точно должен соревноваться в этой гонке. Как бы сильно она за него ни переживала, она заслуживает знать правду. И теперь он был уверен, что сможет выиграть гонку.

Ради нее. Только ради нее.

— Давай старт, Лайонс!

Когда двуколка остановилась, Вирджиния услышала команду Гейба. Она спрыгнула на землю и побежала.

— Если вы опустите этот флажок, ваша светлость, — кричала она на бегу, — я запихну его вам в глотку!

Лайонс заморгал глазами. Он явно не привык слышать подобные угрозы со стороны женщины. Потом на его лице заиграла самодовольная улыбка, и он поднял флажок повыше.

Через несколько мгновений Вирджиния оказалась рядом с Гейбриелом.

— Ты не должен участвовать в этой гонке, Гейбриел Шарп, или, клянусь, я не выйду за тебя замуж!

— Лайонс, проклятый болван, — крикнул Четуин, — если ты не дашь старт, я поеду без лорда Гейбриела и объявлю, что он проиграл.

— Поппи! — крикнула Вирджиния.

Она удерживала взгляд Гейбриела, пока генерал не подбежал к упряжке Четуина и не схватил уздечку головной лошади.

— Проклятие! Прочь с дороги! — закричал Четуин.

— Нет. Не раньше, чем моя внучка все решит, — ответил генерал, легко удерживая контроль над упряжкой Четуина.

— Дай мне несколько минут, ладно? — хмуро сказал Четуину Гейб. — Гонка будет. Просто дай мне поговорить с ней.

Он спрыгнул со своего места, взял Вирджинию за руку и повел ее подальше от остальных.

— Вирджиния, любимая моя… — начал он.

— Не подлизывайся! — крикнула Вирджиния. — Ты не должен участвовать в этой гонке! Я скорее брошусь под экипаж, чем позволю тебе сделать это.

Ее слова поразили Гейбриела.

— Ты не понимаешь…

— Я понимаю. Я прочитала письмо, которое ты мне оставил.

Хетти тоже вышла из экипажа, но пока держалась на расстоянии.

— Если ты прочла письмо, — терпеливо, как говорят с детьми или больными, продолжал Гейбриел, — значит, знаешь, что это — единственный способ узнать правду.

— Меня не волнует правда! Меня не волнует, что произошло в ту ночь или на следующий день, или за все эти годы. Я знаю, что ты — достойный человек, Гейбриел, и замечательный мужчина! И я влюбилась в тебя, — упавшим голосом закончила она.

Заметив радость, промелькнувшую на его лице, Вирджиния подумала, что все, что ему было нужно, — это услышать от нее эти слова. Но эту радость сменила печальная улыбка на губах.

— Тогда тебе должно быть еще понятнее, почему я должен состязаться в гонке с Четуином.

— Почему? — разочарованно спросила Вирджиния.

— Потому, что я не могу жениться на тебе, не зная, имею ли я право на эту любовь. Я знаю, ты считаешь, что прошлое сейчас не имеет значения, но со временем это будет отравлять твое чувство ко мне. Я делаю это ради нас.

— Нет! — схватила его за плечи Вирджиния. — Ты делаешь это ради себя.

Гейб пристально смотрел на нее, и Вирджиния чувствовала, как он буквально пожирает ее глазами… И одновременно — как бы отстраняется от нее, уходит в себя.

Только не сейчас, черт возьми.

— Послушай меня, — быстро заговорила Вирджиния. — Ты говорил мне, что продолжаешь играть Ангела Смерти потому, что понял, что можешь заработать на этом деньги. Твоя бабушка сказала, что игра в Ангела Смерти — это твой способ победить свои страхи. Но мы с тобой оба знаем, что за всем этим кроется нечто большее.

Гейбриел напрягся, еще глубже погружаясь в отчужденность. И это пугало Вирджинию больше, чем какая-нибудь гонка, в которой он мог участвовать. Хорошо хоть он не отвернулся.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты сам это сказал: «Я обманываю Смерть. Вот что я делаю». — Вирджиния вцепилась пальцами в его плечи, полная решимости заставить его понять то, о чем она говорит. — Ты почему-то думаешь, что в тот день с Роджером ты обманул Смерть. Ты считаешь, что Смерть должна была забрать тебя вместо него.

Она увидела, как дернулась мышца у него на щеке, поняла, что попала в точку, и решила закрепить свое преимущество.

— И вот с тех пор ты снова и снова бросаешь вызов Смерти, уверенный, что однажды она придет за тобой. Ты думаешь, что это может произойти в день и час по твоему выбору, не так ли? Единственное, чего ты никак не можешь принять, это то, что люди иногда просто умирают. Они стреляют в пылу страсти, как твои родители, или оказываются не в том месте не в то время, как твой друг Бэнни. Или принимают участие в дурацких гонках, как Роджер.

Теперь глаза Гейбриела горели гневным огнем, и это было лучше, чем отчужденность.

— Ты не понимаешь, Вирджиния. Если я просто…

— К тебе это не имело никакого отношения! — крикнула она. — Не важно, что ты не отменил гонку. Он бы тоже не сделал этого. И Лайонс. И ни ты, ни Лайонс не заставляли Роджера участвовать в гонке. Никто из вас не вынуждал его рисковать.

Вирджиния сделала паузу, тяжело сглотнув. Она поняла, что ради победы в этих обстоятельствах ей придется быть еще более откровенной.

— Я не должна была винить тебя за это; у меня не было на это права. Мне было больно, я сердилась и скучала по брату. Но теперь-то я понимаю, что во время той гонки он поступил так, как считал нужным. Он всегда делал свой собственный выбор. — Вирджиния взяла в ладони его лицо. — Ты хочешь верить, что обладаешь какой-то властью над смертью, что всякий раз, когда ты участвуешь в гонке и остаешься в живых, ты обманным путем лишаешь ее законного приза. А на самом деле смерть семь лет держала тебя в своих объятиях, ожидая своего часа.