Когда Игорю Александровичу было предложено возглавить новое приоритетное направление, впрямую не связанное с его темой, он сразу же отказался, но через полчаса уговоров, разъяснений, посулов и даже откровенных, хотя и завуалированных угроз вынужден был согласиться. В конце концов, он – действительно «солдат от науки», как выразился Грошев.

Ну, не драться же с ним, в самом деле. А последствия его отказа наверняка грозят перечеркнуть результаты многолетнего труда…

Игорь Александрович сразу понял, с кем имеет дело. Такой человек, как Грошев, не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего. Сергеев прекрасно помнил институтские слухи в отношении Колмогорова. В общем, ему пришлось приступить к делу, стиснув зубы.

Но теперь он молчать не мог.

Когда его ассистентка и помощница Зиночка принесла записи Севы Колмогорова, содержащие научную бомбу, он сначала несказанно обрадовался. Еще бы, его миссия, как руководителя этой темы была завершена. И он мог приступать, наконец, к своим делам. Но все оказалось куда сложнее!

Он прекрасно знал со слов Зины, кем и каким образом был получен фермент, который сейчас с такой помпой преподносится всему научному сообществу как изобретение мирового значения, полученное под руководством директора института Грошева. А про истинного изобретателя – Колмогорова – не было сказано ни единого слова!

Сергеев был честным человеком, к тому же высококлассным специалистом и понимал, насколько нужно было жить этой темой, каким гением нужно быть, чтобы получить панацею от болезни, обрекающей на смерть людей с генетическими патологиями.

А тут еще этот разрекламированный симпозиум, на который пригласили и его, Сергеева, как одного из соавторов Грошева, а также в качестве руководителя лаборатории, где было получено замечательное лекарство.

Что он будет говорить там, в Лондоне? Что это они под руководством великого Грошева создали это лекарство и поэтому достойны всяческих похвал, премий и почестей?

– Игорь Александрович, можно мне с вами поговорить? – оторвала его от невеселых мыслей Зина. – Это очень важно! – она смотрела умоляюще.

– Да, конечно, внимательно слушаю, – напряженно проговорил Сергеев. Неужели всегда молчаливая Зина догадывается, что у него на душе, и хочет высказать свою точку зрения.

– Это касается Колмогорова и… его жены Кати! – голос помощницы звучал взволнованно. Было видно, что разговор ей дается с трудом. – Так вот, я сегодня перед работой разговаривала с Всеволодом Николаевичем, и он мне сообщил, что Катя – при смерти! Без полученного в нашей лаборатории ЕГО лекарства ей не выжить. И они уже не могут ждать официального разрешения от Минздрава. Короче, он попросил меня передать ему лекарство уже сегодня. Что вы думаете на этот счет?

– А почему вы меня об этом спрашиваете, Зина? – он перевел дух. Ему очень не хотелось с кем бы то ни было обсуждать моральную сторону вопроса, связанного с ферментом. – Вы и без меня очень хорошо знаете, где оно находится. Ключи тоже у вас имеются. Или вы боитесь, что я буду против?

– Признаться, я думала о том, чтобы передать ему фермент без спросу, но посчитала своим долгом рассказать именно вам об этом, как непосредственному руководителю и…

– …и переложить ответственность на меня? – закончил фразу Сергеев. – Знаете, Зина, я могу понять, что движет вами, и почему вы решили все рассказать мне. Лично бы я поступил по-другому, не впутывая никого. Но то – я! А сейчас получается, что если я не разрешу, может погибнуть человек, хотя формально, как руководитель лаборатории, я поступлю правильно. А если разрешу, то взвалю на себя всю ответственность за возможные негативные последствия! В любом случае, вы останетесь в стороне, не так ли? Умно, ничего не скажешь! – Завлаб хмуро поглядел на нее и, не дожидаясь ответа, спросил: – А сами-то вы что хотели?

– Я бы хотела им помочь. Они это заслужили хотя бы тем, что имеют полное моральное право на испытание собственного препарата на самих себе, как Кох или Луи Пастер! А что касается меня, зря вы так! Я всего лишь слабая женщина, к тому же подчиненная… Но – вы правы – я не хочу рисковать, а помочь очень хочу!

– Ну, что ж, и я такого же мнения. И все же, никакого официального разрешения за моей подписью не будет, но неофициально я вам даю свое добро! Действуйте, Зина! Давайте сделаем так: вы возьмете из сейфа столько, сколько надо, но завтра это количество должно быть срочно синтезировано и положено на место. Договорились? А теперь не теряйте драгоценного времени. Надеюсь, что все пройдет хорошо.

Проводив Зину, Игорь Александрович подумал, что если уж ему и придется покривить душой на симпозиуме, то компромиссное решение, принятое им сейчас, хоть в какой-то мере компенсирует в его собственных глазах постыдный для него поступок у директора.

Теперь ему придется помалкивать, а громкие разоблачения на время отложить. Если бы кто-нибудь сейчас вдруг смог заглянуть в самую глубину души Игоря Сергеева, то он бы увидел, что на самом ее донышке затаилось радостное облегчение, ведь теперь он избавлен своей совестью от необходимости поднимать скандал, неизбежно обернувшийся бы непредсказуемыми последствиями. И, что уж тут греха таить – обидно было бы также лишиться возможных дивидендов от эпохального открытия.

«Зина сказала про себя, что она – слабая женщина, – подумал он, – но и я тоже, к сожалению, далеко не сильный мужчина».

Но, в отличие от Зины, Сергеев тщательно скрывал свои слабости от окружающих. Ему проще было думать, что он только дает себе отсрочку в разоблачении злодея-Грошева. Пусть это будет позже, не сейчас, но обязательно будет… когда наступит подходящее время… может быть…

Второй день Катя спала, как убитая. Введенный ей фермент мужа дал неожиданный эффект – она, вопреки прогнозам, неожиданно впала в состояние беспробудного, почти летаргического сна. Но это уже был сон выздоравливающего человека, что и показала сегодня следящая за ее состоянием аппаратура.

Сева, а вместе с ним и все домочадцы, наконец-то вздохнули спокойно. Для самого Севы этот факт выздоровления жены и был высшей наградой за проделанный многолетний труд. Он добился, чего хотел. И ничего другого он не желал. Если бы сейчас его спросили, чего он хочет больше всего на свете, то он бы, не задумываясь, ответил: покоя и еще раз покоя!

Только теперь он понял, как смертельно устал от всего – от постоянного страха за Катину жизнь, от вынужденного творческого застоя, от бесконечной суеты в поисках хлеба насущного…

Пока Катя находилась в больнице, Сева решил отметить этот радостный день ничегонеделаньем и остаться дома вдвоем с сыном. Он предупредил в своем магазине, что приболел. Теща тоже решила развеяться и съездить на кладбище, навестить мужа и рассказать ему потрясающую новость о выздоровлении дочери.

Отец и сын валялись на диване, рассматривая новую детскую книжку с картинками, купленную накануне Севой.

Это были сказки братьев Гримм. Открыв книжку наугад, Сева начал читать вслух о чудесном превращении калифа в аиста. И, пока он читал, он еще больше укреплялся в своей мысли о природе выдающихся знаний Саньки в области биологической химии: ответы на все вопросы следует искать именно в иррациональной сфере – сфере непознанного, неизведанного, мистического, паранормального.