получилось. В Детройте вышло куда символичнее… он подох там же, где и родился.

— Он умер из-за тебя, — шепчу я, задыхаясь от ужаса.

Болезненными молниями пронзает все тело.

Воспоминания калейдоскопом мелькают в голове.

— То есть тебя могут отпустить? Пожалуйста, скажи, что ты не врешь мне сейчас.

— Я говорю правду, детка…

— Ты пообещал, Кол…

— Детка, ты первая. Давай, детка. Забирайся. Придётся немного испачкаться, но ты справишься и совсем скоро будешь дома.

— Коул… я не хочу…

— Все будет хорошо, ангел. Мы неплохо повеселились с тобой, но самое интересное еще впереди. Веришь мне?

— Я тебя люблю…

— Безнадёжно?

— Смертельно, детка.

* * *

Я должна была выйти с ним. Я должна была держать его за руку. Я должна была, я должна была, я должна была! Я должна была… сделать хоть что-то.

Я бы попрощалась с ним. Попрощалась… неужели так много я прошу?

Я же даже не увидела его больше. Никогда… не увижу.

Его взгляд, хотя бы раз. Умоляю.

Его губ, хоть раз. Коснуться.

Его сердце, сберечь. Держать. Его сердце носить под сердцем.

Даже этого судьба не дала мне.

Даже маленькое, ходячее воспоминание о нем.

Нашего ребенка я потеряла на крошечном сроке.

И все это потеряно навсегда, перечеркнуто, уничтожено…

Я сама похоронила все. Только лучше не стало.

Я все еще жду нашей встречи. Я все еще жду, что ты сдержишь свое обещание, Кол!

* * *

— Нельзя жить прошлым, Анджелина. Его нет в живых. Мы могли бы стать прекрасной, чудесной парой. Но ты… ты меня вынудила. Довела, с ума свела, — Гримальди покрывает меня поцелуями, что ощущаются как укусы ядовитого змея.

— Ты не достоин даже говорить о нем!

— Конечно, детка. Конечно. Кто я, чтобы говорить об этом психе?

Не выдержав, я ударяю Гримальди в висок тупой рукояткой ножа. Себастьян вырубается мгновенно, и, скинув его, я предаюсь слезам и эмоциям, сворачиваясь в позу эмбриона. Я задохнусь от слез и соплей, но охрана отца, конечно, и этого не позволит мне сделать.

— Его в полицию и больницу. Ублюдок откупится, но репутация будет испорчена, — я вновь слышу голос отца, словно сквозь слой плотной ваты.

— Девочка моя, тише. Плачь… плачь, сколько нужно. Ты так долго держала все в себе, — я чувствую, что Джаред берет меня на руки. И закрываю глаза, не желая ни с кем разговаривать, никого видеть.

Мое сознание уходит во тьму, и я представляю себе Коула. Мы снова бежим по пустыне… и это очень красиво. Все бы отдала за то, чтобы мы остались там одни.

На нашей планете.

Все давно затянувшиеся раны разодраны в клочья.

Я вновь возвращаюсь в тот страшный кошмар, слышу глухой и отдаленный выстрел. Чаппи прижимает меня к себе в тесном подсобном помещении, затыкает мой рот, пока я кричу имя Коула…

Вокруг так темно и холодно. Совсем нет света. Нет надежды. Нет будущего.

Я умоляю его отпустить меня, увидеть его снова.

Я не знала, что Коул мертв. Выстрел не говорил о его гибели. Об этом мне рассказали позже, когда доставили в Анмар в невменяемом состоянии. Все, что сказали: Коулман погиб при задержании американскими властями.

Дни превратились в размытый калейдоскоп слез, таблеток и успокоительных. Я утопала в чувстве вины и непередаваемой тоски.

Засыпала в его футболке, сбегала в его дом, пыталась найти следы того, что последние месяцы нашей жизни — выдумка. Мне приснился этот кошмар, время обернулось вспять, и еще можно все исправить…

Все можно было исправить, пока его сердце не остановилось. Пока наше «завтра» не исчезло по этой причине.

Ответов на все мои вопросы и просьбы о прощании с ним не было. Мне не давали место его захоронения. Амиран сказал, что Коул похоронен в США, информация не подлежит разглашению, так как он считался особо опасным преступником. Подобные данные могут выдавать только кровным родственникам.

Я писала в сам офис ЦРУ, но мне так никто и не ответил.

Коул Мердер исчез, словно его никогда и не существовало. И это самое страшное.

Следующую неделю я прожила в отеле с родителями. Кажется, я обмолвилась с ними лишь парой фраз. Все остальное время сидела на террасе и смотрела на воду. Красивый вид не радовал, ничего не радовало. Померкло все, даже величественные Альпы.

* * *

На седьмой вечер я отправилась к Кайлу и Никки.

— Вам удалось узнать что-то новое о Коуле? — впервые за три года я произношу его имя вслух. Вероника и Чаппи уже получили от меня всю информацию, которую «выдал» мне Гримальди. Его немногочисленные слова наверняка наведут нас на след. И я, наконец, пойму, кто именно убил Коула, была ли это американская сторона? Я не верю, что они просто так, без всяких причин, не могут предоставить мне место захоронения. Это мелочь. Они должны понимать, что преступник уже не представляет никакой опасности и несет ценность для тех, кто его любил.

— Ох, дорогая, — Вероника крепко обнимает меня, как только я пересекаю порог их квартиры. На моем лице, должно быть, написано все. Все, о чем так долго молчала. Все, чем с ней не делилась годами. Все, что держала в себе.

— Мне так его не хватает, — всхлипываю в руках я. — Я… я не могу, — выдыхаю, пока она гладит меня по волосам.

— Мне тоже его не хватает, милая. Тебе нужно плакать. Наконец-то, та Энжи, которую знал Коул, вернулась… Ты же была жутко взрывной и эмоциональной.

— Пообещайте мне, что сделаете все, чтобы найти его, — прошу я, кидая на них взгляд с надеждой.

Мне многого не надо.

— Учитывая новые данные, что утечка о ваших транзакциях произошла из Монако, я могу приоткрыть завесу того дела, — я внимательно смотрю на то, как Чаппи насилует клавиатуру компьютера, пока на экране загружаются многочисленные коды бегущими строками.

— Я сам не могу в это поверить, но кажется, я почти взломал базу ЦРУ.

— Коул бы тобой гордился.

— Так-так-так… но здесь ничего нового. Его убил неизвестный снайпер. Никаких дополнительных данных, — изучив надписи, выносит вердикт Кайл.

— Ну как никаких? — возмущаюсь я, вглядываясь в экран. — А информация об опознании? Экспертиза? Захоронение? Где его тело? Должно же хоть что-нибудь быть…

— Ничего, Анджелина, — Кайл разводит руками. — Хотя, постой…, — он вновь всматривается в документы на экране и увеличивает их в несколько раз.

— Кажется, он похоронен не в США, Анджелина, — выдает слова, от которых внутри меня все леденеет.

— А где? Где он? Только скажи, я полечу в любую точку мира.

— Судя по