Он прошел по своей стороне тротуара до следующего перекрестка. Как законопослушный гражданин, перешел улицу на «зеленый». Чуть не доходя до здания, в котором находится это непростое заведение, свернул в боковую улочку. Вытряхнул из пачки «мальборину», прикурил от дешевой китайской зажигалки. Щуря правый глаз, стал рассматривать то же девятиэтажное здание, но уже не с его парадной, а с тыльной стороны.

Часть двора – значительная, надо сказать часть – отгорожена решетчатой оградой, в которой вместо въездных ворот оборудован шлагбаум. Стоянка здесь вмещает не более полутора десятков тачек. Места для парковки не так, чтоб в избытке, особенно, если учитывать, что «покеристы» передвигаются отнюдь не на самых малолитражных машинах. Брать с собой охранников – дурновкусие. За безопасность гостей ВИП-зоны отвечают сотрудники одного из подразделений крупного столичного охранного Холдинга. Всего их здесь дежурит от пяти до семи, включая одного или двух «камерменов», то есть тех сотрудников, кто, сидя в специальном помещении, отслеживает ситуацию по мониторам, на которые выведено изображение от следящих телекамер, как внутренних, так и внешних.

Панкратьев процедил под нос ругательство: ну вот и на хера он, спрашивается, сюда приволокся?! Что он тут ищет? Собственный разум?! Он теперь может что угодно думать о том, что с ним произошло. Что его «вели» несколько месяцев, что его просчитали и – возможно – что даже применили какие-нибудь из суггестивных технологий… Как ни крути, он с а м полез в эту кромешную дыру, он с а м во всем виноват. В том, что произошло с ним в доме-катране на Можайке, когда он «поплыл» и стал «маньячить», поставив на две последние карты в с е, что у него было, и даже то, чего не следовало ставить ни при каких обстоятельствах – виноват именно он, Денис Панкратьев, а не к а т а лы, которые его «грамотно разыграли»… Он ведь не за один день проигрался (хотя в последний – более всего). Он и дом на Новой Риге и два земельных участка, и свою наличку, и даже пересланные отцом сто пятьдесят тысяч зеленью – все это он спустил еще раньше… Ну а последняя сессия – это уже помрачение разума, иначе не назовешь.

Ему не запомнилось, какие именно были расклады в тот день, когда он окончательно загубил себя и свою жизнь, каков был Showdown[8]и что он в те минуты говорил и делал. Как-то смутно все это вспоминается. То ли из-за того, что спустя какой час или два он попал – по закону подлости – в еще один переплет… То ли причиной тому суггестия или какая-нибудь дрянь, которую ему «кольнули» или подмешали в питье… То ли нервный стресс… Трудно сейчас сказать наверняка.

Но дело именно так и обстоит: почти ничего из событий того черного дня ему не запомнилось (и в этом пункте он нисколечко не соврал своей «спасительнице» Терезе). У него имелась лишь одна версия случившегося с ним впоследствии. В «катране» его выпотрошили до донышка: аккуратно, под видеозапись и при «благонадежных свидетелях», которые готовы в случ-чего подтвердить, что все было по чину, и что он уехал живой и здоровый… Потом – а до него доходили ранее такие зловещие слухи, намекавшие на существование чуть ли не ритуала для «опущенных» – отвезли до ближайшего населенного пункта, где ходят автобусы или электрички. И попросили выйти вон из салона.

Свободен, мол, на все четыре стороны…

– Ну ты и лох, – процедил он под нос, бросив последний – ненавидящий – взгляд в сторону казино «Диамант». – Говорил же тебе дедушка… царство ему небесное: «Хочешь выиграть у казино – купи себе одно из них».

Панкратьев вернулся в Лыткарино около шести вечера. Он намеревался переночевать у родственницы Терезы, а утром вновь отправиться в Москву – уже с концами. Можно было бы, конечно, прямо отсюда поехать в тот адрес, ключи от которого ему дала Света. Но, как бы это странно ни звучало для него самого, он успел за последние дни обрасти кое-какими довольно любопытными связями… Да и сумку с вещами не мешало бы забрать. Пусть это и не его вещи, а какого-то Макса, на которого, он, наверное, похож, как две капли воды… Нынешнее материальное положение Панкратьева таково, что он, пожалуй, не побрезгует и гардеробом с чужого плеча…

Он знал адрес и помнил направление, в котором ему следует двигаться от автостанции, чтобы попасть на нужную улицу. Тереза, когда они шли пешком до автостанции, всю дорогу давала ему разъяснения. Поэтому он не боялся заблудиться. Но, признаться, был сильно удивлен, когда, выбираясь из маршрутки возле автостанции, увидел знакомый женский силуэт.

– Макс! – она подошла к нему. – А я вот… ждала тебя.

– Тереза?! Но…

– Я боялась, что ты не найдешь дорогу!

– Дурочка! – отчасти сердито, отчасти даже ласково, сказал он «соратнице», которая сразу же взяла его под локоть. – Ты что, весь день тут простояла? Я, конечно, тронут, но…

– Нет, что ты! Я где-то час назад сюда пришла, когда начало темнеть…

Они прошли два или три квартала, когда Тереза вдруг остановилась и всплеснула руками.

– Что? – спросил он. – Что-нибудь случилось?

– Я забыла… Забыла сказать, что звонила Лола.

Он тоже остановился, как вкопанный.

– Да? Когда это было? Давно?

– Она дважды звонила. В первый раз… где-то около полудня. И потом еще где-то с час назад – перезванивала.

– Надеюсь, ты не стала называть ей э т о т адрес?

– А она не поинтересовалась. Единственное, что спросила, так это где ты и как с тобой можно «законтачить».

– Это она сама так сказала?

– Да. – Они вновь неспешно двинулись по асфальтированной дорожке. – И просила передать тебе, чтоб ты ей прозвонил сразу, как только сможешь: у нее, кажется, к тебе есть какое-то важное дело.

12 января.

На частном полигоне под Балашихой в ночь с четверга на пятницу дежурил только один охранник. Второй сотрудник, – как выяснило затем следствие – отпросился еще накануне, сославшись на простуду, а замену ему прислать не успели. Хозяин отсутствовал на объекте все утро и весь день четверга, но двое его помощников, занимающих должности «старших инструкторов», прекрасно справлялись со своими обязанностями.

До шести вечера на рабочем месте была и менеджер Ирина, племянница одного из давних приятелей и коллег Полковника, миловидная шатенка лет двадцати восьми, которая вела здесь все делопроизводство. И еще – как предполагали хорошо информированные люди – иногда скрашивала Алексеичу одиночество…

Погода была отвратительная; ночью и утром шел проливной дождь. В близлежащей местности даже случился паводок. Вода перехлестнула ров и залила низинку, которая занимает треть всей площади полигона. Полковник, по свидетельству охранника, приехал на объект поздно вечером, незадолго до полуночи. В самом этом факте не было ничего необычного: такое и прежде случалось, что хозяин ночевал в комнате отдыха, находящейся позади его служебного кабинета. Правда, подобное происходило чаще всего в тех случаях, когда у него были гости и когда разговор затягивался далеко за полночь. Этой ночью хозяин, как поведал тот же охранник, приехал на объект один. Никаких ЦУ он не давал, а ушел сразу к себе. Свет в окне на первом этаже погас во втором часу ночи. Посторонних на объекте не было: только хозяин и сотрудник охраны, который вахтил на своем посту в небольшой кирпичной «сторожке» возле въездных ворот.