— Некоторых. Не знаю, всех или нет.

— А ты не встречала воителя со… шрамом на лице?

— Это Зетист. Его зовут Зетист.

— Ах… А он не…

— Что?

— Я многое о нем слышала. У него репутация опасного парня.

— Да уж, могу себе представить. Но не уверена, что он такой уж плохой. А почему ты спрашиваешь?

— Да так, без особой причины. Правда.

В час ночи Джон Мэтью вышел из ресторана «У Мо» и отправился домой. Торман так и не объявился. Может, и не собирался. Может быть, шанс уйти с ним потерян навсегда.

Идя в холодной ночи по улице в одиночестве, Джон как обезумевший думал, что надо скорее покинуть свое жилье, срочно эвакуироваться. Его страх стал так силен, что проявлялся даже в снах. Джон вздремнул часок перед работой и увидел наводящие ужас кошмары, наполненные образами беловолосых людей, преследующих его, хватающих, упрятывающих в темное место под землей.

Держа наготове ключ, он приблизился к двери студии, быстро открыл ее. Так же быстро зашел внутрь и заперся, не забыв о двух задвижках и о цепочке. Как бы он хотел иметь на двери засов!

Он знал, что надо поесть, но у него не хватало на это сил. Поэтому он просто сел на кровать, надеясь, что силы каким-нибудь чудом к нему вернутся. Скоро они ему понадобятся. Завтра придется выйти на улицу и начать поиски нового жилья. Пора спасаться.

Господи, лучше бы он пошел тогда с Торманом!

В дверь постучали. Джон поднял глаза, надежда и страх причудливо переплелись внутри.

— Сынок? Это я, Торман. Открой.

Джон стремительно пересек комнату, сорвал замки и чуть было не бросился мужчине в объятия.

Брови Тормана над его темно-синими глазами удивленно сдвинулись.

— Джон, что случилось? Ты попал в беду?

Джон не знал, стоит ли рассказывать о бледнолицем человеке на лестничной площадке, и решил пока промолчать. Ему не хотелось рисковать: вдруг Торман передумает, решив, что берет сумасшедшего с паранойей.

— Сынок?

Джон взял блокнот и ручку, пока Торман закрывал дверь.

«Рад, что вы пришли. Спасибо», — написал он.

— Да уж, хотел заехать раньше, но прошлой ночью появилось… дело, которое нельзя было отложить. Так ты подумал о…

Джон кивнул и быстро написал:

«Я хочу пойти с вами».

Торман улыбнулся.

— Это хорошо, сынок. Правильный выбор.

Джон издал глубокий вздох облегчения.

— Вот как мы поступим. Завтра вечером я приезжаю за тобой. Сейчас я не могу тебя забрать, поскольку мне нужно до рассвета пробыть в полях.

Джон подавил подступившую было волну паники. Да ладно, сказал он себе. Что значит еще один день?

За два часа до рассвета Рэйдж и Вишу подошли ко входу в Гробницу. Рэйдж подождал на опушке, пока Ви отнес внутрь сосуд, который они забрали из жилища лес-сера на Ля Кросс.

По другому адресу они нашли заброшенный пыточный центр. В душном подвале дешевого двухэтажного здания обнаружены были покрытые пылью инструменты, стол и тиски. Это место явилось жутким свидетельством смены стратегии Общества, перешедшего от борьбы с братьями к отлову и пыткам мирных вампиров. Когда Рэйдж с Вишу покинули помещение, оба просто кипели от чувства мести.

По дороге в особняк они заскочили в дом Мэри, чтобы Ви оценил комнаты и прикинул, что ему потребуется для надежного подключения систем безопасности. Пребывание там стоило Рэйджу немалых усилий над собой: он видел ее вещи, вспоминал, как впервые пришел к ней.

Не мог спокойно смотреть на диван, поскольку этот предмет мебели напоминал, что делал Рэйдж с ее телом возле него, на полу.

С тех пор словно сто лет минуло.

Рэйдж выругался и продолжил обследовать лес вокруг входа в пещеру. Когда Ви вышел оттуда, они оба дематериализовались во двор перед главным домом.

— Эй, Голливуд, мы с Бучем собираемся ночью в «Одноглазый». Пойдешь?

Рэйдж посмотрел на темные окна своей спальни.

Мысль об «Одноглазом» оставила его равнодушным, но он знал, что ему не стоит оставаться одному. В его нынешнем состоянии он, скорее всего, пойдет к Мэри и будет ползать у нее в ногах. Бесполезное унижение. Она ясно дала ему понять, каковы отношения между ними, а Мэри не из той категории женщин, которых можно легко переубедить. Тем более что ему надоело строить из себя влюбленного дурня.

По большей части.

— Ага, я с вами, ребята.

Ви удивленно сверкнул глазами, как если бы спрашивал Рэйджа из вежливости, не рассчитывая на положительный ответ.

— Ладно, договорились. Отправляемся через пятнадцать минут. Только приму душ.

— И я.

Рэйдж хотел смыть с себя кровь лессера. Пока он шел через вестибюль особняка в фойе, из столовой появился Фриц.

Дворецкий низко поклонился.

— Добрый вечер, господин. Ваша гостья здесь.

— Гостья?

— Директриса Избранных. Она упомянула, что вы ее вызывали.

Черт. Рэйдж совсем забыл, что оставил свою заявку, но, похоже, он больше не нуждался в таких услугах. Если Мэри уйдет из его жизни, ему не потребуется особое кормление. Опять он сможет пить и спать с кем захочет. Класс.

Сама мысль заняться сексом с кем-нибудь, кроме Мэри, заставила его поморщиться.

— Господин? Будете принимать?

Он хотел сказать нет, но решил, что это будет невежливо. Учитывая его взаимоотношения с Девой-Законоучительницей, не слишком умно оскорблять ее привилегированный класс женщин.

— Передай ей, что я сейчас подойду.

Он помчался вверх по лестнице в свою комнату, принял горячий душ и позвонил Ви. Брат не слишком удивился тому, что Рэйдж отказался от поездки в бар.

Но к сожалению, не по той причине, о которой подумал Вишу.

Мэри проснулась, услышав доносившийся из фойе разговор. Рэйдж. Она бы узнала этот громкий голос где угодно.

Соскользнув с кровати, Мэри подошла к приоткрытой двери.

Рэйдж поднимался по лестнице. Его волосы были влажными, как после душа, одет он был в свободную черную рубашку и мешковатые черные штаны. Она уже собиралась выйти в коридор, когда заметила, что он не один. Рядом шла высокая женщина с густыми светлыми волосами, струящимися по спине. Одетая в длинное белое платье, словно окутанная дымкой. Вместе они смотрелись как жених и невеста: он во всем черном, она покрыта этой призрачной тканью, словно паутинкой. Когда они добрались до верха лестницы, женщина приостановилась, как если бы не знала, куда идти дальше. Рэйдж взял ее под руку и заботливо взглянул на нее, словно она хрупкая вещь, которая может сломаться, всего лишь добравшись до второго этажа.