Стены тесной темницы были выложены тем же серым камнем, что и хранилище, а вот пол был обычный – земляной. Под самым потолком виднелось небольшое зарешёченное окно, в которое вряд ли пролез бы кто-нибудь крупнее вороны. Деревянные прутья обвивал буйно разросшийся плющ, а само окно находилось почти вровень с землёй: снизу разглядеть удавалось лишь пучки сухой травы и палые листья. Никакой мебели в комнатке не было и в помине – только большая охапка сена (по счастью, сухого).

Снаружи уже светало. Лёгкий утренний морозец бодрил, и спать совсем не хотелось. Камни стен покрывал иней, а каждый выдох превращался в пар, заставляя Соколят плотнее кутаться в пледы, которые заботливый мастер Дэррек разрешил прихватить с собой. Он даже не отказал, когда Джеримэйн попросил связку свечей и пару книг, а вот нож и серебряную флейту велел отдать, пообещав, что вернёт позже.

Мастер Дэррек напутствовал учеников добрым советом провести эти два дня с пользой и вышел. Тяжёлая дверь лязгнула, в замке провернулся ключ, послышались удаляющиеся шаркающие шаги.

Дождавшись, пока всё стихнет, Джеримэйн облегчённо выдохнул:

– Уф, дёшево отделались…

– Вот же влипли! – вымолвил Элмерик почти одновременно с ним.

Они переглянулись, и Джерри расхохотался:

– Кажется, мы никогда не согласимся друг с другом. И не смотри на меня с такой кислой миной! Всё могло быть намного хуже.

– Да, могло. Но это не повод радоваться, – хмуро произнёс бард, пытаясь согреть дыханием замёрзшие ладони. – Мы выйдем отсюда уже перед самым полнолунием!

– Так боишься пропустить приезд мастера Каллахана? – фыркнул Джерри и зачем-то подёргал плеть плюща, спустившуюся из окна. – Ах, ну да! Ты же так мечтал увидеть живого эльфа! Ничего, успеешь ещё насмотреться!

– Перестань ёрничать! – Элмерик нахмурился. – Оружие мы так и не добыли. А там девушки одни остались. С Мартином.

Джерри старался улыбаться, но даже в сумраке темницы было видно, что ему тоже не по себе. Он продолжил обрывать листья с ни в чём не повинного плюща.

– Там ещё Орсон, не забывай. Он, конечно, дурачок, но если дело дойдёт до драки, сможет скрутить врага в бараний рог. Силища-то у него – дай боги каждому! И мастер Дэррек прав: Келликейт, Роз и Брендалин не какие-нибудь там беспомощные девицы. Они ведьмы, и притом весьма опытные.

Бард невольно поморщился. Слово «ведьмы» по отношению к Келликейт и Розмари он ещё готов был снести, но Брендалин – уж никак не ведьма! Впрочем, чего он ждал от низкорождённого?

– Они искусные чародейки. – Последнее слово он произнёс с нажимом, однако Джерри и ухом не повёл. – Но я не хочу оставаться в стороне.

– Надеюсь, мы выйдем как раз вовремя и поучаствуем в веселье. – Джеримэйн оставил в покое плющ и навзничь плюхнулся в сено. – Пока же можно почитать, раз уж случай выдался.

Он потянулся за книгой.

– Веселье? Для тебя это всё игра? – Элмерик вскинул голову.

Джеримэйн закатил глаза и нарочито шумно выдохнул:

– Ну что ты к каждому слову цепляешься, а? Ты у нас бард, не я! Мы люди тёмные – красиво говорить не обучены.

– Ты бываешь серьёзным хоть когда-нибудь? – Элмерик, может, и хотел бы, но не смог промолчать – слишком уж много негодования скопилось в душе. – Хватит уже! Просто признай, что план провалился и мы влипли. Двое суток в холодной темнице, на хлебе и воде! Не зная, что происходит там, наверху! И всё это из-за тебя!

Бард перестал кричать, когда в лёгких закончился воздух. Он сделал глубокий вдох, и в этот момент Джерри успел встрять:

– Если все эти дни ты будешь ныть, я не сдержусь и точно тебе врежу! Неженка! – Он фыркнул. – Надо же, хлеб и вода ему не угодили! Ты что, всегда жрал досыта? Мама с папой кормили с ложечки?

– Я сам зарабатываю на пропитание вот уже пять лет. И честным трудом, заметим! Не то что некоторые…

– Давай, убеждай себя, что ты лучше других! – Джерри медленно отложил книгу в сторону. – Терпеть не могу таких задавак, как ты!

– А я ненавижу лгунов и воришек! – выпалил Элмерик, вновь заливаясь краской (теперь уже от гнева).

Он шагнул ближе, нависая над Джерри.

– Ой, а ты, конечно, не такой! – Противник задрал голову и хохотнул. – А кто хотел меч из сокровищницы стащить и потом выкручивался перед учителем? Мне кажется, или мы были там вдвоём, господин чистоплюй?

– Это совсем другое! Во-первых, не стащить, а взять взаймы, пускай и без спросу…

– Оправдывайся теперь, – прошипел Джеримэйн. Сверкавшие глаза и торчавшие в разные стороны волосы делали его похожим на уличного кота, готового драться не на жизнь, а на смерть.

– Во-вторых, мои намерения были честными. – Бард снова повысил голос. – Чего не скажешь о тебе!

– Да что ты вообще знаешь о моих намерениях?!

Джерри поднялся на ноги, и как раз в этот момент ему в грудь обвиняюще упёрся палец барда.

– Ты работал на Рори! Этого достаточно.

– Достаточно для чего? – Джерри снова рассмеялся так, что кадык заходил ходуном. – Рыжий, ты – белка в колесе! Скачешь на месте, но не видишь дальше собственного носа. А, ладно! Ни к чему спорить с дураком.

– Хватит! – рявкнул Элмерик так грозно, что Джерри невольно попятился. – Думай, что говоришь! Никакого воспитания! Эх, мало вас, низкорождённых, в детстве лупят!..

Бард никак не ждал, что Джеримэйн, уже почти прижавшийся спиной к каменной кладке, вдруг без предупреждения бросится на него с кулаками. И тем более не ожидал, что у тощего и низкорослого врага получится сбить его с ног подлой, но весьма умелой подсечкой.

Они покатились по земляному полу, путаясь в пледах и клочьях сена, молотя друг друга изо всех сил.

Элмерик первым делом попробовал скрутить негодяя и сесть сверху, но тот оказался проворным и вывернулся. Послышался треск рвущейся ткани. Интересно, чьей рубахе не повезло?

Кто-то в запале сражения уронил кувшин. Вода разилась и впиталась в землю. Бороться в холодной жидкой грязи стало совсем несподручно. Элмерик попытался встать, но сапоги лишь скользнули по глине. Они с Джерри снова покатились по полу, и бард, на мгновение оказавшись сверху, зазевался и пропустил мощный удар в челюсть. В ушах зазвенело. Клацнув зубами, он сплюнул кровь и в отместку приложил противника затылком об пол. Этого оказалось мало: Джерри опять каким-то чудом вывернулся и обеими ногами ударил барда в грудь так, что тот отлетел, едва не врезавшись в стену, и закашлялся, ловя ртом воздух. Зато теперь у него появилось время встать на ноги.

Улучив удобный момент, Джеримэйн тоже поднялся. Он стоял, пошатываясь и тяжело дыша, – потрёпанный, но решительный. Костяшки на его кулаках были сбиты в кровь, под глазом наливался багровый синяк, на лбу прямо над бровью красовалась глубокая ссадина, а левый рукав грязной рубахи обвис до локтя (так вот чья это рубашка трещала по швам). В прорехе виднелось загоревшее плечо, сплошь покрытое широкими светлыми шрамами.