Предвижу вопрос: а почему и Кусонский и Скоблин одновременно не могли работать на Москву? Скажем, один на НКВД, а другой на ГРУ. То есть в порядке социалистического соревнования, кто больше секретов выведает, два агента независимо друг от друга трудились. Потом одному из них надоела конкурирующая фирма, и он решил от нее избавиться. Товарищ Сталин поощрил его инициативу, и одним ценным информатором у Москвы стало меньше. Так выходит?

Это не может быть хитроумной комбинацией НКВД в силу хотя бы одной причины. Если на секунду допустить, что оба работали на СССР, то провал Скоблина автоматически поставил крест на мечте получить своего агента в должности председателя Русского общевоинского союза. Зачем было выводить из игры того, кто мог бы возглавить организацию? Совершенно очевидно, что при живых Шатилове и Абрамове шансы у Кусонского занять место лидера были между нулем и ничем.

Осталось ответить только на последний вопрос: для чего понадобилась подмена героев этой истории. Могу высказать лишь свое предположение. После сверхуспешных для советской разведки этапов операции «Трест» нужно было держать марку. Последний командир легендарного Корниловского ударного полка, начальник «Внутренней линии» звучит гораздо весомее, нежели начальник канцелярии РОВС. Обыкновенный секретарь в общем-то. Хотя и с генеральскими погонами. В момент, когда кому-то пришла в голову эта идея, почти все участники тех событий были давно мертвы. Помните, как у Стивенсона: «мертвые не кусаются».

Но была и более существенная причина. У Скоблина и Плевицкой близких родственников в эмиграции не было. А у Кусонского оставались жена и сын. Больше того, сын, по некоторым данным, участвовал в движении Сопротивления. Завербовать его никакого труда не составляло, тем более что для русского зарубежья фамилия Кусонский была не пустым звуком. И кто знает, сколько лет он потом мог работать на Москву…

* * *

Бывший штабс-капитан Петр Ковальский был расстрелян в 1937 году. После возращения из Европы он работал старшим бухгалтером конторы «Главхлеб» в Ворошиловграде. Там его и арестовало управление государственной безопасности НКВД по Донецкой области.

В обвинительном заключении отмечалось; «Из дела-формуляра видно, что Ковальский при использовании по линии ИНО имеет ряд фактов, подозрительных в проведении им разведывательной работы в пользу Польши». Этого оказалось вполне достаточно для смертного приговора. Следователь и не подумал узнать, кто такой Ковальский, в Главном управлении госбезопасности НКВД в Москве, которое потом два года тщетно разыскивало его по всей стране. Зачем-то он вдруг срочно понадобился….

Уходят души белым роем

Летят в лазурь, в страну без слез

Поклон немеркнущим героям!

Да примет в руки их Христос!

Мы, пережившие, узнаем

Когда-то все их имена

И над горящим нынче краем

Взойдут пшеницей семена.

Юрий Миролюбив

Долгие годы, собирая буквально по крупицам информацию о контрразведке РОВС, я был убежден: воспоминаний об этом никто из ее чинов не оставил. Страшная клятва «линейцев» заставила их унести с собой на тот свет все, что они знали об организации. Однако к моему огромному удивлению, такие воспоминания существовали. Их автор — бывший капитан Русской Освободительной армии генерала Власова Павел Николаевич Бутков, до сих пор живущий в США. Его свидетельство о двух операциях «Внутренней линии» настолько уникальны и значимы, что я позволю себе привести их почти полностью.

«Я окунулся в более серьезную работу, борясь против сталинского террора в России и за границей. Одним из способных в этой сложной ответственной и рискованной работе оказался капитан Дроздовского артиллерийского дивизиона РОВСа Клавдий Александрович Фосс. В то время в Советской России свирепствовала ежовщина и по повелению “гениального “ Сталина уничтожала весь цвет Красной Армии, начиная с маршалов Тухачевского, Блюхера, и весь высший командный состав Красной Армии. Сталину всюду мерещилась измена. В Болгарию переправлялись из всех пограничных с Россией стран те, кто смог уйти от этого. Болгарский генеральный штаб, с которым работал рука об руку наш белый штаб, помогал всем этим перебежчикам. Все западные государства, и особенно англичане, французы и, конечно, немцы, очень всем интересовались и помогали белым в этой невиданной работе.

Капитан Фосс тогда особое внимание обратил на меня и всячески старался привлечь к этой работе, но сначала давал небольшие поручения. Было обращено внимание на советское полпредство и тогдашнего полпреда в Софии Раскольникова (настоящая его фамилия была Ильин, он плавал по Волге в чине мичмана перед самой революцией, был участником Кронштадтского восстания). Раскольников, как дипломатический представитель, должен был появляться на всех официальных приемах. И когда праздновались болгарами праздники, такие как освобождение Болгарии, то наряду с русскими ветеранами и генералами приглашали и его. Вот тут-то и произошла для него неприятная история, когда во время такого приема в честь освободительницы России запели “Боже, Царя храни“, так как болгары другого гимна тогда и не знали. Сейчас же пошла депеша в Москву Ежову, что Раскольников поет “Боже, Царя храни“ и братается с царскими и белыми генералами. Его сразу же вызвали в Москву, и тут Фосс через нашего капитана Браунера, который ведал отделом болгарской политической полиции, предложил ему и его жене Музе, у которой только что родился ребенок, помощь.

Раскольников знал, чем это могло кончиться, если бы он прибыл пред ясные очи Ежова, и поэтому принял помощь полиции, которая отпустила его на все четыре стороны, и он поехал во Францию, где в Париже просил своих друзей, советских дипломатов, о продлении заграничной визы. Но ему ответили, что за незаконное пребывание советского дипломата за границей полагается смертная казнь. После этого Раскольников и поселился в Ницце, на юге Франции, вместе со своей Музой (младенец у них умер). За ним началась слежка. Там же он написал знаменитое открытое письмо Сталину, которое напечатала уже его жена и об этом написала в своих воспоминаниях: “Подсовывая агентам Ежова фальшивые документы, компрометирующие честных работников миссии, внутренняя линия РОВСа в лице капитана Фосса добилась разгрома нашего полномочного представительства в Болгарии, от шофера Казакова до военного атташе полковника Сухорукова“.

В это время я и получил задание от капитана Фосса каждый день после обеда следовать за полковником Сухоруковым, когда он выходил из полпредства на улице Московской и шел на бульвар Царя-освободителя, где за памятником Александру II стояло высокое новое здание. Там и жил полковник Сухорукое со своей женой. Я, идя позади, говорил, чтобы он не терял времени и принимал нашу помощь, так как и его Сталин с Ежовым не пощадят, и всегда старался передать ему записку с объяснением, куда ему вместе с женой идти со своими личными вещами. Эту записку он никак не хотел сначала принимать, но я ее просто подкладывал под дверь его квартиры. И полковник Сухорукое принял наше предложение и исчез из полпредства.