Укрепить дисциплину во время допросов, особенно тех, которые проводили на передовой, куда были стянуты подразделения изо всех вооруженных сил Великобритании, равно как и из ряда государств Содружества, – это было легче сказать, чем сделать. На самом деле это было трудно, даже когда у М5 был сравнительно прямой контроль над следователями. Известно, например, что МИ-5 совершенно не сумела внедрить свои инструкции по ведению допросов в межведомственном центре задержания и допросов, который существовал в послевоенные годы в оккупированной Германии под началом не кого иного, как подполковника Робина Стивенса («Оловянный Глаз»), который так успешно руководил в годы войны лагерем 020, по большей части благодаря введенному им строгому правилу – не применять насилие. В отличие от лагеря 020 центр задержания в Германии, расположенный в тихом и живописном курортном городке Бад-Ненндорф, был укомплектован дознавателями из военных и гражданских служб союзников, многие из которых были чрезвычайно плохо обучены. В результате отсутствия дисциплины зимой 1946 г. в этом центре разразился ужасающий скандал из-за применения пыток, от которых погибли двое заключенных, а несколько других сделали попытки совершить самоубийство. Один немецкий заключенный, подвергнутый такому бесчеловечному обращению со стороны британских дознавателей, попытался совершить самоубийство, проглотив ложку, а когда его привезли в госпиталь, ему пришлось ампутировать четыре пальца на ногах, которые он отморозил, находясь в ледяной камере. И хотя военно-полевой суд снял со Стивенса личную ответственность за смерть заключенных и дурное обращение с ними, этот скандал был поразительным примером неспособности МИ-5 заставить выполнять свои собственные инструкции по ведению допросов. На самом деле уроки, извлеченные из опыта МИ-5 во время войны, были подтверждены бесчисленными примерами из истории, которые показывают, что применение физического насилия дает недостоверную информацию44.

Отчасти причиной того, что МИ-5 не удалось добиться исполнения инструкций по проведению допросов в Малайе, в результате чего имели место допросы с применением насилия, была слабая дисциплина среди дознавателей. Даже когда этот вопрос дошел до особого отдела в Малайе, над которым у МИ-5 был самый непосредственный контроль, он не смог оградить каждый допрос от насилия, – что уж говорить о тех допросах, которые проводили другие подразделения сил безопасности. Некоторые следователи прибегали к «третьей степени» воздействия просто из-за садистских наклонностей или мстительности, а на других, возможно, оказывало влияние их окружение. Спустя годы два печально известных эксперимента, проведенные американскими психологами Стэнли Мильгрэмом и Филиппом Зимбардо, продемонстрируют, что «обычные» люди могут поддаться влиянию и начать применять насилие, когда считают, что это делать «правильно», и могут прибегать к исключительно жестким мерам воздействия на арестованных.

Однако были и более глубокие, системные причины применения пыток в Малайе. Одной из основных проблем было то, что, несмотря на введение с 1940-х гг. международного закона о правах человека в Женевскую Конвенцию и другие соглашения, в то время правительство Великобритании не придерживалось единого стандарта проведения допросов в своей империи. Точки зрения различных департаментов Великобритании, военных и колониальных администраций на то, как следует допрашивать людей, арестованных во время проведения операций по подавлению восстаний, очень сильно отличались друг от друга. Официальные инструкции британской армии, например, строго запрещали применение мер физического принуждения, однако ее подразделения, находившиеся в полевых условиях, по-видимому, относились к ним как к необязательным для исполнения. В результате такого отсутствия единообразия в Малайе – и во время чрезвычайного положения в других колониях – британские и местные служащие сил безопасности были готовы к злоупотреблению властью.

Нежелание Великобритании стандартизировать практику проведения допросов длилось довольно долгое время. Душераздирающее свидетельство применения пыток было представлено в 1960 г. государственным служащим, который вспоминал свою подготовку в разведывательном подразделении, которую он получал в 1949 г.: «Мой взвод помимо всего прочего обучали тому, как нужно допрашивать пленных. Нам говорили, что в определенных случаях, вероятно, будет необходимо применять к ним различные виды физических пыток. Пытки, которые нам описывали, имели то преимущество, что не оставляли видимых следов, которые могли бы заметить представители Международного Красного Креста, и включали избиение пленного, тело которого обернуто мокрым одеялом, вливание в него воды и прижатие к раскаленной плитке. Наш инструктор – сержант разведывательного корпуса говорил нам, что видел, как такие пытки применяли к японским пленным в Бирме. С тех пор мне и другие военнослужащие говорили, что такие методы рекомендуют уже года три, и есть все причины полагать, что этому по-прежнему обучают и в настоящее время».

В 1970-х гг. правительство Великобритании вплотную подошло к освобождению от ответственности за применение пыток, когда Объединенный центр разведслужб в Лондоне, который обычно брал на себя роль доброго дядюшки, согласился на применение «пяти методов» проведения допросов в Северной Ирландии, включая помещение человека в неудобное положение и лишение сна. «Пять методов» были отменены лишь после возмущения общественности и выигранного дела против правительства Великобритании в Европейском суде по правам человека45.

Особый отдел в Малайе достиг больших высот в искусстве проникновения в ряды партизан. Из таких агентов самыми успешными были те, которые были завербованы без применения мер физического воздействия на допросах. Один такой случай был раскрыт летом 1953 г., когда Чин Пену, который, «с трудом пробираясь через самые густые джунгли в мире, добрался до Грика в Северной Малайе у границы с Таиландом, чтобы создать там свой новый штаб», сказали, что среди его людей, вероятно, есть предатель. Он вспомнил, что в прошлом году «проведению запланированных партизанских операций англичане помешали еще до того, как они были начаты. Враги обнаружили и захватили запасы оружия, боеприпасов и продовольствия. Главные партийные руководители были преданы и арестованы». Предатель, которым был секретарь местной партийной организации, был вскоре выявлен, а в кармане его рубашки был найден чек британского правительства на 50 тысяч долларов. Неясно, что с ним стало, хотя скорее всего он был казнен. В конце 1954 г. Чин Пен был вынужден перенести свой штаб еще глубже в джунгли, через тайскую границу.

Один двойной агент особого отдела Т.С. Самбантха Муртхи, который «сдался» англичанам в 1955 г. в районе Клуанг, наводненном коммунистами, в Джахоре, принес такую важную информацию о вооруженных силах коммунистов, что позже был награжден медалью Георгия на секретной церемонии, проведенной в Королевском дворце в Куала-Лумпуре46.

Темплер поделил Малайю на зоны на основе районов, в которых коммунисты проявляли значительную активность («черные» зоны), некоторую активность («серые» зоны) и где никакой такой активности они не проявляли («белые» зоны). Успех его стратегии показывает тот факт, что ни одна «белая» зона не превратилась в «черную». Некоторые дискуссии, проходившие в то время на Уайтхолле, смысл которых подхватили впоследствии историки, наводили на мысль о том, что имело место постоянное движение от «черных» зон к «белым», по сути движение к миру и цивилизации. Однако это не дает верное представление о жестоком и деспотичном характере власти Великобритании в Малайе при чрезвычайной ситуации. В реальности стратегия Темплера делала жизнь в «черных» зонах такой тяжелой для местного населения, чтобы люди никогда не захотели вернуться к ней и выдавали бы партизан из-за коллективного наказания, которое они должны были за них нести. «Черные» зоны были местом деятельности карательных отрядов, в то время как проживание в «белой» зоне имело значительные преимущества для ее жителей: в них не действовал комендантский час, ситуация с продовольствием не была такой острой, уровень нормальной жизни во многом был восстановлен. Так что в таком случае это была история не столько об организованном движении к «цивилизации», сколько о соучастии, явившемся следствием суровых мер, которым было подвергнуто местное население.