* * *

Осень встречает нас чередой шмонов, всевозможных комиссий и проверок. Ждут комиссию из Москвы. По слухам, приезжает какой-то московский генерал. Зона живет в режиме тревожного ожидания – одну неделю, другую… В отряде наводится идеальный порядок, тумбочки пустеют. Остается только спрятать всех осужденных, и тогда будет полный порядок! Наконец-то в зону приезжает долгожданная комиссия. Многочисленная делегация долго ходит по зоне, смотрит, что-то обсуждает, заходит в бараки и покидает колонию. В нашей жизни ничего не меняется. «Зачем приезжали?» – возникает у меня вопрос.

Неожиданно стихия вносит разнообразие в наши серые будни. В колонии начинаются пожары. Горит большой производственный цех, где худо-бедно функционировало швейное производство. Короткое замыкание явилось причиной всех бед. Пожар разбушевался не на шутку. Я наблюдаю за горящим цехом, за пожарными машинами, приехавшими в колонию, и понимаю, что мне нравится происходящее.

Гори оно все синим пламенем! И мои мысли разделяют многие осужденные…

Цех сгорает дотла, навсегда увековечив местную бесхозяйственность.

Спустя неделю загорается помойка. Пожар не столь масштабный, но своими силами потушить его не удается, и в колонию въезжает несколько пожарных машин, которые на этот раз успешно справляются со стихией.

Бог любит троицу. Через некоторое время загорается КПП, разделяющий жилую и промышленную зоны колонии. Двухэтажный дом полностью выгорает.

Разруха царит во всей колонии. Все подвалы затоплены, канализация не работает. С холодной водой перебои. Горячей нет. Трубы текут. Пропадает электричество. Мне казалось, что колония находится в зоне экологической катастрофы. Окрестные болота дополняли мрачный пейзаж. Они, как бы втягивая в себя и поглощая все окружающее пространство, создавали атмосферу безысходности и удрученности. Меня не покидало ощущение, что в один прекрасный день колония полностью погрузится в это болото и исчезнет с лица земли.

Иногда руководство колонии пыталось проявлять заботу о своих подопечных и даже готово было тратить на это деньги. Совершенно неожиданно привозят несколько машин с тумбочками. Не важно, что нет горячей воды, что не хватает места, что везде все рушится и разваливается, что текут крыши. Главное – каждому достается серая тумбочка, которая будет ублажать взгляд надзирателей. По агентурным сведениям, каждая из пятисот тумбочек обошлась колонии в двенадцать тысяч рублей. Тумбочки были изготовлены в хорошо знакомой мне колонии общего режима № 5 города Владимира и стоили максимум восемьсот рублей. Операция «Тумбочка» принесла неплохие дивиденды руководству колонии ФСИН Владимирской области. Зэки долго сопротивлялись нововведениям, но силы были неравны, и вскоре невзрачные убогие тумбочки заполонили все бараки.

Через пару месяцев – Новый год. Я подсчитываю оставшееся до освобождения время. Этот срок я раскладываю на кусочки и собираю частями, в разной последовательности. Так мне кажется легче.

«Сейчас досижу полтора месяца до Нового года, – рассуждаю я. – Потом мне останется еще год, а там долгожданная свобода уже не за горами. Три последних месяца можно не считать».

В колонии предновогоднее время – тревожное и самое неприятное. Шмон следует за шмоном, вводится усиление режима. Обстановка напряженная и нервозная. Раз в неделю меня навещает мой «друг», полковник Дейкун. Мои вещи, мое спальное место не дают ему покоя. Я удивляюсь терпению окружающих меня зэков, которые ни словом, ни намеком не предъявляют мне претензий из-за визитов сумасшедшего полковника. Его последний визит в наш отряд заканчивается конфискацией мобильного телефона и посадкой в ШИЗО моего знакомого.

Морозным вечером в одиночестве я гуляю в локальном секторе и обдумываю происходящее. Стоило мне на секунду представить себя гуляющим здесь же через год, перед следующим Новым годом, как мне становится плохо. Терпение уже на пределе, и оставшийся срок кажется очень долгим. Время замедляется…

В декабре вносятся поправки в Уголовный кодекс. Опять меняются сроки по моей статье. Максимальный снижается с десяти лет до семи. Мой срок – восемь с половиной лет, на полтора года больше максимального. По закону и логике мне должны снизить срок по данной статье до пяти с половиной лет, то есть на три года. Получается, что я уже пересидел свой срок. Мой адвокат подает ходатайство в местный – Петушинский районный – суд о приведении моего приговора в соответствие с новым Уголовным кодексом. Назначается дата судебного заседания – 17 января. Я теряю сон и покой, считаю дни до суда, строю планы. В нашем деле можно ожидать любых неожиданностей.

Как во сне проходит Новый год. Наступает судный день. Судья снижает срок на год и два месяца. До конца срока мне остается ровно месяц! Я опять, как в детской игре, передвигаюсь на несколько клеток вперед разом. Судья перестраховывается, на всякий случай оставляя меня в колонии еще на месяц.

Я считаю дни. Этот месяц оказывается очень тяжелым, последние дни растягиваются до бесконечности. Радостную новость я скрываю от окружающих до последнего момента. Жду, пока решение суда вступит в законную силу, жду, пока оно придет в спецчасть колонии. Вскоре новость о моем близком освобождении становится достоянием общественности. Я не знаю, чего ожидать от тюремщиков. Мысль о том, что среди них найдутся желающие воспрепятствовать моему освобождению, не покидает меня, и я сильно нервничаю. Понимая, что мои слова будут переданы оперативникам, я сообщаю дневальному о своем самом решительном настрое.

«Не дай Бог, в мой адрес будут провокации, – предупреждаю я. – Такое шоу устрою – на всю жизнь запомните! Весь перережусь, приглашу телевидение с журналистами и расскажу обо всех местных пакостях!»

Мое послание доходит до адресата. За неделю до освобождения в колонию приходит полковник Дейкун и вызывает меня на разговор.

«Что, шоу хочешь устроить? Типа страдалец? Не надо нам здесь телевидения и журналистов! Дай слово мужика, что здесь никого не будет!» – неожиданно просит он меня.

Я отвечаю, что лично никого не приглашал и от меня ничего не зависит, я не могу повлиять на свободную прессу…

14 февраля 2012 года, последний вечер в колонии. Я раздаю свои вещи и пытаюсь уснуть. Сна ни в одном глазу. Я жду утра, чтобы проснуться, умыться, попить с народом на прощание чифирь и отправиться домой. Однако моим планам не суждено сбыться. После подъема в изголовье моей кровати уже стоит начальник отряда.

«Собирай свои вещи, пошли в дежурку», – говорит он мне.

Еще нет шести утра, на улице совсем темно. Я не могу понять, куда меня ведут. Дежурный офицер, удостоверившись, что я – это я, выпускает меня через двойную железную дверь, разделяющую два мира. Меня ждет начальник спецчасти. Ее вызвали на работу, чтобы выдать мне все необходимые документы. Я получаю паспорт, справку об освобождении и деньги с лицевого счета. На улице меня встречают зампобор колонии, оперативник и незнакомый мне человек в гражданском.