* * *

Они прощались в прихожей. Колосов казался очень усталым. Тихим каким-то.

— Славная у тебя квартирка. — Он оглядел ее апартаменты. — Тот, хозяин гирь, друг дома, да? Катя молчала. Потом кивнула.

— А у тебя есть жена?.. Девушка?

— Время от времени бывают. — Он улыбнулся. — Девушки. Жены, впрочем, тоже. Но вообще-то я, Кать, убежденный холостяк. И чем старше становлюсь, тем делаюсь все убежденнее и убежденнее.

* * *

Она смотрела в окно, как отъезжали его белые «Жигули». Она улыбалась. Последнюю фразу стоило запомнить особо, на будущее. На всякий пожарный, как говорится...

— Чем вы зарабатываете себе на жизнь?

— Удовлетворяю женщин.

Строгий вопрос — лаконичный, горделивый ответ. Они сидели друг напротив друга: час назад сыщики из отдела убийств доставили на Белинку гражданина Удойко. Однако в течение этих шестидесяти минут беседа, задуманная Колосовым как полуофициальный опрос свидетеля, не клеилась.

Колосов злился — пятница начиналась из рук вон плохо. Удойко привезли к нему под большими шарами. То, что Удовлетворитель закладывает, Никита знал от Кати и от своих коллег, но не до такой же степени, чтобы быть таким «мокрым» в девять часов утра!

— Вы знали Светлану Красильникову?

— Ну, положим, что знал.

— Где вы с ней познакомились?

— У Пашки Могиканина в студии. Слушай, друг, я чего-то не пойму. — Удойко таращил осоловелые глаза. — Где я, а? Вломились какие-то качки, сдернули меня с кровати. Куда меня хоть привезли?

— Уголовный розыск. Главное управление внутренних дел области.

— А что я здесь забыл?

— Вы были знакомы с Еленой Берестовой?

— С кем?

— С Еленой Берестовой.

— Не-а.

— Вот с этой девушкой. — Никита протянул ему фото волжанки.

Удойко тупо уставился на снимок.

— Твои глаза как два тумана, — пробормотал он сентиментально. — Полуулыбка, полуплач... Ах, эта, Ленка... Ленка Беленькая. Ну, с Беленькой вроде был. Давно, правда. Год назад.

— Какой характер носили ваши отношения?

— Поясните мысль, товарищ майор, или нет — гражданин майор, а может, опять ошибся? Га-а-спа-дин майор? Майор, да? Так вы представились?

— Удовлетворитель.

Вовочка куражился от души.

— Я не понял, что вы имеете в виду?

— Вы состояли с ней в близких отношениях?

— Две или три ночи. Может, четыре. — Удойко зевнул. — Мне, знаете, некогда с ними рассусоливать. У меня время — деньги.

— Как вы с ней познакомились?

— По объявлению. Прочел в «Из рук в руки»:

«Хочу попробовать любовь с настоящим мужчиной». Ну и написал, как было сказано, на почтамт до востребования. Назначил ей свидание у «Макдоналдса». Мне тогда все равно было, а смысл фразы понравился.

— И Берестова пришла на свидание?

— Да.

— И что потом?

— Га-аспадин майор, вы что, пардон, педик? Вы не знаете, что бывает, когда мужчина в полном расцвете сил и алчущая любви телка заваливаются в постель? Смотрели «Кабаре»? Как там говорили: «Мы будем спать друг на друге»?

Никита прищурился. Он наблюдал за Удойко.

— Я повторяю свой вопрос.

— Она попробовала и не разочаровалась.

— Она заплатила вам?

Вовочка тряхнул нечесаной гривой.

— Нет.

— Вы ж деньги с них берете.

— Не со всех.

— Да? — Никита усмехнулся.

— У этой брать было нечего. Она приезжая с Чухломы. Работу искала.

— Значит, пробовали вы четыре ночи подряд, а потом что?

Удойко снова зевнул. Притворно — слепой бы заметил.

— А потом ничего. Разошлись, как в море корабли.

— Выходит, вы ее разочаровали? — Голос Никиты был елейным.

— Слушай, майор, я.., ты меня... Я художник, понял — нет? Я свободная личность и своей свободой дорожу! Я не позволю всякому...

— Потише. Удойко осекся.

— Я не позволю всякому погонному чинуше вроде тебя лезть в мою личную жизнь. — Вовочка придушенно шипел. — Я вообще могу на твои вопросы начхать, понял — нет?

— Не можешь. — Никита невозмутимо закурил.

«Так, прогресс налицо. Перешли на „ты“. Впрочем, меня в невежливости не надо упрекать — не мы начали первые».

— Пач-чиму? Пач-чиму я, свободный гражданин свободной страны, не могу начихать на твои вопросы? — Удойко навалился грудью на стол. От него несло перегаром. — Сейчас не тридцать седьмой год, и ты не Лаврентий Палыч. Ясно тебе, майор?

— Не можешь потому, что и Красильникову, и Берестову убили, — отчеканил Никита. — Усек, Удовлетворитель? Двух молодых здоровых женщин, с которыми ты был знаком, у-би-ли.

— Ну а я-то тут при чем? — Удойко откинулся на спинку стула.

— А вот ты-то тут при чем, позволь решить уголовному розыску.

— Вы что, меня подозреваете, что ли? Меня? — взревел Удойко.

— Не ори, здесь люди не глухие. Отвечай на мои вопросы правду. Встряхни мозги свои, думай и отвечай. Когда ты видел Красильникову в последний раз?

— Недели три тому назад, может, месяц. Она к Пашке ходила, он с нее агрегат клепал.

— Статую?

— Угу. Если это так можно назвать.

— А с Берестовой при каких обстоятельствах вы расстались?

— Да ни при каких! Она просто не пришла, и все. Где я ее искать-то буду, лимитчицу?!

— А у «Макдоналдса»?

— Слушай, майор, ты ж не глупец, я по глазам твоим вижу. Ну не убивал я ее, пойми! Да на кой черт она мне сдалась? Я вообще за всю жизнь руки не поднял ни на кого!

— А куры не в счет? — спросил Колосов.

— Ой.., твою мать! — взбеленился Удойко. — Я — художник. От слова «худо» или нет — не вам судить. Я пользуюсь таким материалом, мне это необходимо!

— Но им же больно, Вова. — Голос Никиты был мягким, ласковым.

— Кому?!

— Птичкам. Ты ж их живых на Птичьем рынке покупаешь. Орут ведь от боли небось, когда ты им голову скручиваешь.

— Но мне кровь нужна! — заорал и Удойко и сверкнул глазами, подобно грозному графу Дракуле. — Ты из «Гринписа», что ли? Или у Дроздова в «Мире животных» подрабатываешь? Я — художник и имею право на то самовыражение, которое мне необходимо!