По словам Меркулова, самым близким человеком для Берии в Москве стал Богдан Кобулов. Но и остальных своих товарищей он не забывал. Достаточно сказать, что в роковом для Лаврентия 1953 году многие бериевские выдвиженцы будут собраны в теневое «правительство Берии».

Отношение к кадрам у Лаврентия Берии было не таким, как у Сталина и позже Хрущева. Те, кто попадал в его орбиту и заслуживал доверия, пользовались его покровительством в течение долгих лет. Раз попав в этот круг, уйти из него было почти невозможно. Своих Берия, что называется, не сдавал. Эти люди, с большинством из которых сорокалетний Берия к 1938 году был знаком около двадцати лет, входили в его большую семью и двигались вместе с ним. Они понимали друг друга с полуслова, знали, как угодить своему шефу, умели держать язык за зубами. Берия дал многим из них уменьшительно-ласкательные прозвища. Меркулова называл «Меркулыч», Кобулова – «Кобулыч» и т. д. Серова ласково обзывал «мелким бабником». Впрочем, и ненавистного Ежова среди своих Лаврентий называл «Ежиком».

В обмен на полную лояльность и преданность Берия берег и покрывал свои кадры. С одной стороны, все коллеги-чекисты, а особенно начальники, которые когда-либо ему перечили в 1920–1930 годы, были не без его участия уничтожены в эпоху Большого террора: и Михаил Окуджава и Ефрем Кванталиани, и Иван Павлуновский, и Станислав Реденс, и Тите Лордкипанидзе. В то же время из своих Берии не удалось защитить только упоминавшегося выше Василия Жужунаву, его предшественника на посту наркома внутренних дел Абхазии Владимира Ампара (впрочем, он скорее человек Лакобы, чем Берии) и Германа Джинджолию, наркома внутренних дел Аджарской АССР (речь шла о поголовном уничтожении всего руководства автономии).

Между тем такие бериевцы, как Всеволод Меркулов, Богдан Кобулов, Михаил Гвишиани, Сергей Гоглидзе, Шалва Церетели, занимавшие достаточно крупные должности и при Ягоде, и при Ежове, работай они в другой республике, имели все шансы получить свою пулю в затылок. Так что структура бериевской клики, как называли ее позже, действительно выглядела наподобие клана итальянской мафии в Чикаго 1930-х годов. Малейший промах карается смертью, послушание щедро поощряется, «своим» и их семьям полагается защита, гарантируется полная безнаказанность, в нарушение всех, даже чекистских норм. Членам «ордена» обеспечивается блестящая карьера.

Лаврентий Берия, Всеволод Меркулов, Богдан Кобулов (сидит)

Кавказская сплоченная команда являла не только сильные стороны. Многих, особенно в партийных органах, преобладание выходцев с Кавказа среди окружения Берии раздражало. Впрочем, сам Лаврентий это прекрасно понимал. Возглавив НКВД, своим первым заместителем он назначил Всеволода Меркулова. Меркулов так позже писал о главной причине своего назначения:

Сейчас мне совершенно ясно, что Берия выдвинул меня на эту должность, главным образом, только потому, что я был единственным русским из его окружения. Он понимал, что назначить первым заместителем Кобулова или Деканозова он не может. Такие кандидатуры не будут приняты. Оставалась одна моя кандидатура.

Верность Берии своим старым подчиненным позже сыграет со всеми ними злую шутку. Бериевцы были безоговорочно связаны со своим шефом, как вассалы с князем. В результате, когда Берия придет к высшей власти, у него окажется очень небольшой кадровый резерв: все те же грузинские чекисты те, кто работал с ним в годы войны и в атомном проекте. Маленков, бывший главный кадровик ЦК, и Хрущев, руководивший Украиной и Москвой, прошедший войну со Сталинградским фронтом, имели гораздо более широкий кадровый круг. Круг бериевцев был относительно узок, всем известен и тем проще было его ликвидировать. С падением шефа все они были обречены.

Задача Лаврентия Берии, поставленная перед ним Сталиным, заключалась в «нормализации» террора. Ежовщину можно сравнить с ковровыми бомбардировками, а бериевщину с бомбардировками точечными. Прежде всего Берия произвел ревизию работы своих предшественников. Общая идея Большого террора не подвергалась сомнению. Ни одна из ежовских массовых операций не была публично осуждена или отменена. Не отменялись и пытки. Более того, знаменитое распоряжение Сталина в июле 1937 года о методах физического воздействия было заменено специальной шифротелеграммой от 10 января 1939 года, официально разрешавшей проведение пыток в отдельных случаях. В ней говорилось:

ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается как исключение и при том в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманные методы допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, – следовательно, продолжают борьбу с советской властью также и в тюрьме. Опыт показал, что такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа. Правда, впоследствии на практике метод физического воздействия был загажен мерзавцами Заковским, Литвиным, Успенским и другими, ибо они превратили его из исключения в правило и стали применять его к случайно арестованным честным людям, за что они понесли должную кару. Но этим нисколько не опорочивается сам метод, поскольку он правильно применяется на практике.

Тем не менее, действительно серьезные послабления вскоре почувствовались. Приказом от 17 ноября 1938 года были отменены «массовые операции». Не приведенные в исполнение приговоры «троек» отменялись. Арестованные выходили на свободу. Было запрещено произвольное продление сроков ссылки или лагерного заключения, практиковавшиеся руководством лагерей и местных управлений НКВД. Резко уменьшался контингент, подсудный Особому совещанию при НКВД СССР. Для ареста и заведения следственного дела теперь необходима была санкция прокуратуры. Контроль прокуратуры и партийных органов над чекистами стал гораздо интенсивнее.

В 1939 году было освобождено из лагерей 223 600 человек. В 1940 году на свободу в порядке реабилитации вышли 16 448 человек. Прокуратурой и руководством НКВД был проведен целый ряд проверок. Выяснились чудовищные факты. В Белозерске Вологодской области приговоренных к смертной казни заключенных пьяные палачи рубили топорами и потом хвалились, что «рубили человеческое тело как репу». Невинных людей московская милиция, используя подставных свидетелей, приговаривала «тройками» к расстрелу, чтобы повысить показатели работы. Выявлены массовые нарушения законности. В Кировском облсуде в I квартале 1939 года прекращено и возвращено на доследование 34,5 % дел, 7,5 % лиц, преданных суду, оправданы. Соответствующие цифры для Ленинградского облсуда – 32 и 29,4 %. В Иваново – 28,3 и 32,5 %. В Новосибирске – 56 и 9,6 %.

Прокуратура в массовом порядке рассматривала жалобы на несправедливые приговоры. В Карелии пересмотрели 407 приговоров «троек», 133 человека освобождены из лагерей. Некоторое потепление, проявление человечности проявлялись у самих правоохранителей. Обычной практикой Большого террора являлось извещение родственников расстрелянных, что они не погибли, а осуждены на десять лет без права переписки. В связи с чем прокурор Новосибирской области А. В. Захаров писал в обком: «Я считаю, что дальше нельзя обманывать родственников осужденных и этим заставлять их без конца жаловаться и бесполезно наводить справки. Должны быть реабилитированы семьи расстрелянных. Было бы преступно продолжать издевательство над этими семьями, убеждать их в том, что арестованные их родственники осуждены правильно, что они заключены в лагеря».