— Да не за что, Даша. У тебя все? — хмыкает Кирилл, а Даша закатывает глаза.

— Ты не изменился. Хоть бы изобразил радость на секундочку? Я уже тысячу лет земляков не встречала. Ладно, я побежала. Еще раз спасибо и пока!

— Это кто? — фыркаю я, когда девушка уносится. Кирилл молча запихивает в машину Майю, только дернув в ответ бровью, а потом поворачивается ко мне.

— Это одна из девиц, из-за которой я и еще пара парней попали в черные списки модельных агентств.

Я ошалело смотрю на него. Что? Те самые? Это… так они же пропали?

— Долгая история, Саша. У них были проблемы в России — они даже не могли спокойно выйти на улицу, поэтому они выехали с нами и не вернулись. Что? — усмехается он, приподняв бровь и глядя на меня с иронией, — по-прежнему считаешь меня убийцей невинных девушек?

Я поджимаю губы. Шутник.

— Давно уже нет, Смоленский. Но ты мог бы мне рассказать, когда я спрашивала.

— Я опасался, что ты поделишься этим с Екатериной по большому секрету. Я знаю, что ты ей доверяешь тайны, не считая ее болтливой, но ты немного ошибаешься. Иногда она сплетничает. В общем, если придет в голову рассказать ей — не делай этого. Поехали, Саш. Расскажешь по дороге, с чего ты сорвалась в больницу.

Точно. Я киваю и сажусь в машину. Это сейчас важнее всего. Все плохое, что я думала о Смоленском, уже давно в прошлом, и про ситуацию с черным списком я уже как-то и позабыла.

* * *

— Так, — произносит доктор на английском с небольшим французским акцентом, а я навостряю уши, лежа на койке. Смоленский молча наблюдает за экраном, поглаживая по голове Майю, заснувшую у него на коленях, — значит, вы пришли, думая что у вас там после операции что-то случилось?

— Да, — киваю я, — у меня периодически тянет живот и немного была кровь. Это явно не критические дни.

— Да, это не они, — подтверждает доктор, кивая, — тут у вас все хорошо… Молодец вы. Быстро восстановились. Прекрасная картина.

— Значит, все в порядке? А кровь?…

— А кровь — это у вас гематома небольшая. Беременная вы. Вот тут у вас, если видите, плод, — доктор показывает пальцем на экран, а я лежу, словно оглохнув после его слов и чувствую, как начинает странно печь глаза.

Я… ослышалась? Наверное, у меня от усталости галлюцинации. Он казал «плод»?

— Простите?

— Я говорю, что вы в положении, — улыбнувшись, поворачивается ко мне доктор, — у вас примерно шесть недель. Вы беременны. Поздравляю вас.

Следующие минуты я плохо помню. Помню только, как разрыдалась, словно ребенок, прямо на койке, заливая слезами свою футболку и руки Смоленского, который умудрился аккуратно переложить Майю и бросился меня успокаивать.

— Это ошибка, — рыдаю я, все еще не веря. Лучше я даже не буду надеяться, что чудо произошло, чтобы не разочароваться, когда доктор действительно поймет, что перепутала, — мне говорили, что я не смогу никогда забеременеть. Потом… давали шанс, но…

— Вы можете послушать, — врач что-то включает на компьютере и по комнате разносится звук сердцебиения. Оно стучит быстро и часто, а я чувствую, как у меня кружится голова от этого, — слышите? Это сердце у ребенка. Никакой ошибки нет.

Я еще раз всхлипываю. Сгребаю Кирилла в объятия и какое-то время сижу, уткнувшись ему в шею и вдыхая ставший родным и близким запах его кожи. Не могу поверить. Просто не могу поверить…

— Тихо, — он гладит меня по спине горячей ладонью, — не плачь. Я же говорил, что все будет хорошо.

— Нам придется ускорить свадьбу, — выдыхаю я дрожащим голосом. Мысли в голове путаются, — я не влезу в платье, если мы женимся в запланированную дату. И вообще… это не рано случилось? Я даже не думала, что так скоро у нас получится…

— Это не проблема. Перенесем и свадьба будет пораньше. Нет, Саша, это не рано. Все произошло тогда, когда надо, — он скользит губами по моему уху, а потом целует в висок, успокаивая. Я закрываю глаза, чувствуя умиротворенную пустоту в душе. Что-то, что так долго терзало меня, неожиданно навсегда ушло.

Я смогу исполнить мечту. Смогу иметь детей, смогу подержать своего ребенка в руках и смотреть в его маленькое личико. Больше я не буду с завистью и тоской смотреть на девушек с колясками, думая, что никогда не почувствую, каково это — быть мамой. И больше не буду думать о том, что никогда не услышу слово «мама», обращенное ко мне.

Мечта Кирилла о большой семье тоже исполнится.

А у Майи появятся брат или сестра.

— Па-ап? — слышу я требовательный голосок Майи, которая проснулась от звуков моих рыданий, и сжимаю Кирилла в объятиях сильно-сильно, прежде чем отпустить.

— Спасибо, — шепотом произношу я, — Я люблю тебя, Кир.

— Я тоже люблю тебя, Саша…

Конец!

— Так, — произношу я спустя полчаса, когда страсти уже улеглись, я пришла в себя, выпив водички и умывшись, а Смоленский вызвал клининговую службу, чтобы в гостиной собрали осколки. — На правах твоей девушки я освобожу немного твой холодильник.

Я достаю чертову запеканку Дарины и отправляю ее в мусорку. Лимонад отправляется в раковину, соленая рыба тоже улетает в мусор — хотя сердце екает при этом. Я безумно люблю рыбу. К тому же, она дорогая. Но я не смогу на нее смотреть, зная, кто ее приготовил.

После я избавляюсь от воняющего луком салата, который вчера все отказались есть. Видимо, таким образом Дарина решила предотвратить наши возможные поцелуи со Смоленским, потому что от нас обоих воняло бы. Но у нее ничего не вышло. Я сразу споласкиваю тарелку, чтобы меня не раздражал запах.

— Помочь? — сзади раздается веселый смешок, и Смоленский опирается на столешницу по бокам от меня.

— Да. Вышвырнуть все вещи Дарины, если такие тут остались.

— Нет, не остались. Я бы не потерпел жить с ней вместе ради ее алиби, так что ее вещей тут нет.

Слава богу. Почему-то от одной мысли, что эта хитрая баба ночевала здесь, мечтая, как однажды она переберется в кровать к Смоленскому, у меня скрипят зубы.

— Отлично, — произношу я, домыв тарелку и отряхиваю руки от влаги. Так как Смоленский все еще держит меня в плену, я разворачиваюсь к нему лицом и произношу, подняв мокрые ладони.

— Дашь полотенце?

Он смотрит задумчиво на мои руки. А я на тень от его темных ресниц. Обвожу взглядом скулы, нос, его красивую линию губ и думаю, что его родители очень, конечно, постарались. И Майя очень на него похожа. Очень.

— Можешь об меня вытереть, — произносит Кирилл, и, наклонившись, прикасается поцелуем к моим губам. Это не становится для меня неожиданностью: можно сказать, я ждала этого после согласия быть его девушкой. Поэтому я раскрываю в ответ губы, готовая его впустить, но Смоленский, лишь мазнув по ним прикосновением, перемещается с поцелуем на скулу, а потом ниже, на шею, там, где кожа очень нежная и чувствительная к прикосновениям. Кажется, что меня прошивает электрическим разрядом, и все тело от этого вспыхивает.