– Что бы ты ни задумал, я с тобой, слышишь? – тихо произнёс Огарёк. – Слышишь меня, Кречет? С тобой.

Наверное, думы слишком явно отражались на моём лице. Я был благодарен Огарьку за чуткость, за то, что он сам понял: я принял решение.

– Я знаю, – ответил я тихо.

– Мы с тобой оба – перекати-поле. Ни родов, ни домов, сидим в чужом тереме. Только мы друг у друга и есть. Так и останемся до конца…

– Ты пьян, – перебил я Огарька. – Сильнее разбавляй вино, а лучше иди-ка ложись. Не мели ерунды.

Огарёк ухмыльнулся и назло мне плеснул себе неразбавленного вина. По залу поплыл кислый ягодный аромат.

– Я пьян, но словами не бросаюсь. Вижу ведь, ты думаешь о чём-то таком, что ещё не предлагал вслух. И заранее согласен с тобой. Даже если ты захочешь сжечь все Княжества вместе с Царством и степняками. Уедем в Мостки, слышишь? Там никто нас не достанет.

– Я не стану бежать. В том-то и дело, Огарёк. – Я отставил свою чашку и откинулся на стуле. Мои волосы рассыпались по плечам, не сдерживаемые привычным ремешком. – Что делает олень, когда его преследуют гончие? Он бежит, но если ты ранен, далеко тебе не убежать. Нагонят и разорвут. Волк не бежит. Волк разворачивается лицом к врагам и скалит зубы до самой смерти. Я не олень, Огарёк. Я волк.

– Ты сокол, – пьяно хохотнул Огарёк. – Как и я. Соколы пикируют камнем на голову. У соколов нет врагов и друзей, они вольные птицы.

Огарёк раскинул руки и изобразил полёт. Я хмыкнул под нос, радуясь, что он настолько отошёл от пленения. Конечно, пьяным он становился веселее, но ночами мог вскакивать и таращиться в темноту, не понимая, где находится. Однажды ночью он проснулся со словами: «На рассвете же уйду в леса», а потом никак не мог вспомнить, что имел в виду, или просто не желал признаваться. Ярость на Алдара не утихала во мне ни на минуту, но я старался не давать ей волю. Я не простил и не забыл – нет, я ничего не забываю. Просто его время ещё не пришло.

– Ты прав. Вольные. Так разве станет сокол прятаться? Ты сам не хуже меня знаешь, что нет. Я тоже решил развернуться лицом. Ко всему и ко всем. Хватит юлить и прятаться. Я докажу, что Горвень по праву мой. Докажу, что я не сиротский князь, а князь-чудовище. Пусть прозвище станет истиной.

Огарёк сложил руки перед собой и склонился ко мне, озабоченно заглядывая в лицо.

– Князь-чудовище? Золотой Отец, Кречет, что же у тебя в голове? Ты ведь не чудовище, вовсе нет.

– Для тебя – нет. Но для всех… Да что ты, признаться, мне это даже нравится. И я подумал: что, если поступить так, как велит прозвище? Стать чудовищем, всё равно уж так называют.

– И ты ещё говоришь, будто я выпил лишнего.

– Не бурчи. Выслушай меня, прежде чем говорить, что поддержишь во всём. – Я прочистил горло и откинул волосы назад, собираясь с мыслями. Перед глазами мелькали чёрные хмельные мушки, и я понял, что мне действительно важно, чтобы Огарёк несмотря ни на что остался на моей стороне. – Раз Господин Дорог вывернул так, что Холмолесское стало моим, то я докажу, что оно – моё по праву. Что я не сиротский князь, не самозванец. Что я могу править княжеством без наследника. Что не потерплю никого, кто покусится на Горвень, если не буду точно знать, что этот человек желает Холмолесскому процветания больше, чем желаю я. Сделаю так, что это поймут и все князья, и царь, и Алдар. С последним у меня особые счёты, но ни одно больше степняцкое племя не сунется к моим границам. Я разберусь со всем сам – и с иноверцами, и с захватчиками.

Огарёк склонил голову, всё так же внимательно глядя на меня.

– Но ты ведь сам позволил Алдару ступить на свои земли. У вас был уговор. Теперь ты зовёшь его захватчиком. Это честно?

– После того, что он сделал с тобой, честным будет отсечь его голову и сделать из черепа чашу для браги! – рыкнул я. – Он первый перешёл границы честности. Уговор был не таким. Но я никогда не собирался идти у него на поводу. Да, его войска были мне полезны – только глуп тот, кто ожидал бы другого от князя-чудовища.

– Один ты не справишься. Тебя разорвут, Кречет. Разве возможно такое, чтоб один, да против всего мира? Даже если со мной, даже если с Нилиром, с Трегором, со Смарагделем – не справишься, смотри правде в лицо.

– Приятно знать, что в тебя верят, – пробурчал я. – Но я бы не говорил тебе этого, если бы уже не решил всё для себя. Я всё продумал. И справлюсь. Сначала нужно узнать, что за лихо нападает на деревни. Однажды мы уже видели что-то похожее, но тогда орудовал Истод. Истода больше нет, но я догадываюсь, чьих рук может быть дело.

– Девка-падальщица. – Огарёк сморщил нос.

– Кривись не кривись, а где бы ты был без неё? – осадил я сокола. – С ней-то проще будет разобраться. Быть может, она вовсе не хотела творить такое и сама сейчас напугана. Я найду её и помогу.

– Ты говоришь так, будто жалеешь, что выгнал её.

– А ты говоришь так, будто ревнуешь.

Мне не хотелось ссориться с Огарьком, особенно сейчас, поэтому я тронул его за руку и через силу заглянул в глаза – карие, неправильные. Огарёк отдёрнул руку, но взгляда не отвёл.

– Ивель привела царских бойцов, которые едва меня не убили, это верно. За это я выгнал её из терема – одну, на морозную ночь. Но она вернула тебе глаза. Залечила мои раны, хотя могла бы добить. Я ошибся несколько раз: не поставил дружину у каждой двери, даже когда стало опасно. Привёл в терем врага и не подумал о том, чем это может обернуться. Я поплатился за свои ошибки, но и Ивель сослужила службу.

Я не стал говорить о том, что всерьёз думал, будто совместный с Ивель ребёнок сможет удержать царя от войны. Теперь я понимал, что эта мысль была глупой, но тогда мне казалось, будто я всё делаю правильно. Может, глаза мне застилала простая похоть?

– Допустим, ты убедишь Ивель бросить её ворожбу и не тревожить навий мир, – нехотя согласился Огарёк. – Но что ты сделаешь с Царством и степняками? И главное – как оставишь Горвень? Налетят ведь, как мухи на навоз.

– Со всеми разделаюсь последовательно, не волнуйся. Мне понадобится несколько человек в помощь, я попрошу Нилира отобрать хороших бойцов, но столько, чтоб заставы не пострадали. Но сперва мне нужно созвать к себе князей. Я хочу предложить им сделку.

– Какую? – Огарёк насторожился. Серьги в его ушах качнулись, поблёскивая.

С довольным видом я ухмыльнулся.

– Они оставят меня в покое и не станут оспаривать моё правление. Не будут настаивать на наследнике и бросят искать отпрысков Страстогора. Я избавлю Княжества от напастей в обмен на свой покой.

Ветки в моей груди вновь заскреблись, напоминая, что времени у меня осталось немного. Я понятия не имел, что станет со мной после – останусь я человеком или обернусь лесовым и забуду всю свою жизнь? Я хотел напоследок хоть немного побыть истинным князем, а не тем, у кого шепчутся за спиной.

– Звучит неплохо, но ты не потянешь. Уж прости, Кречет, но пока что все волнения грозят только Холмолесскому, ну разве что Царство – ещё и Средимирному. Мохот, Изгод и Ягмор оставят вас с Пеплицей вдвоём разбираться.