Мне приходилось несколько дней участвовать в расчете орудий 76 мм пушки. Когда разыскали эту пушку среди развалин артиллерийского парка, я не видел, но прицел этой пушки был разбит. Командиром орудия бессменно был зам. политрука 76–мм батареи 333–го полка. Фамилию не помню. Обслуживание орудий, установку прицела, зарядку и стрельбу взял на себя зам. политрука батареи 76–мм, а остальные подтаскивания снарядов и подачи в зарядку выполняли мы из 3 человек.

Мы несколько снарядов выпустили по столовой военторга и её разрушили, а потом повернули пушку в направлении церкви.

Несколько снарядов мы успели выпустить по церкви, и над крепостью появились самолеты и одновременно открыли артиллерийский огонь[261].

А мы орудие перетащили к стене здания 333 сп, и снаряды оттащили от огня, и сами зашли в подвал.

В это время зам. политрука осколком снаряда рассекло нижнюю губу рта.

Выбрасывали из самолетов бочки, наполненные горючими [веществами] на крышу помещений крепости, и в результате возникло множество пожаров.

После артиллерийской канонады и бомбежки с воздуха штурмовые части врага опять приблизились к Тереспольским воротам, но защитники цитадели контратакой заставили врага отходить на Западный остров.

В период затишья артиллеристы выкатили пушку на огневую позицию, привезли на санках[262]снарядов. Зам. политрука установил прицел, зарядил и открыл огонь по церкви.

После нескольких выпущенных снарядов по куполу церкви верхняя часть купола церкви [была] разрушена и противника заставили спуститься вниз.

Следовательно, ракетная связь между штурмовиками и командованием дивизии была нарушена.

Фашисты свои успехи в первые дни войны около Тереспольских ворот не сумели закрепить за собой.

На следующее утро фашисты активизировались на Северном острове, у земляного вала[263], [ведущего] к Трехарочным воротам.

Артиллеристы цитадели перетащили пушку 76 мм на территорию башни батальона связи и развернули стрельбу по земляному валу.

После нескольких выстрелов ст. сержант Гордеев выскочил на открытое место, и со стороны земляного вала открыли фашисты огонь автоматными очередями и сразу сразили насмерть ст. сержанта Гордеева.

К вечеру пушку 76 мм перетащили к зданию 333 сп и артиллеристы спустились через амбразуры в подвал на отдых.

На следующий день пушку перетащили к Тереспольским воротам. Здесь установили пушку в направлении Западного острова[264], где были сосредоточены людские силы и техника для переправы через Буг.

Зам. политрука зарядил пушку и начал выпускать снаряды в Западный остров, где были сосредоточены людские силы врага.

Противник, видимо, понес ощутимый урон, он сразу же открыл по нам ураганный огонь из артиллерии и минометов.

Когда начали падать на нас снаряды и мины, мы начали отходить к укрытию. Однако, не доходя до амбразуры, разорвался снаряд. Я был осколками ранен в голову и контужен.

Меня перетащили через амбразуры и положили (после перевязки) в подвал под клубом полка[265].

На следующий день рано утром немецкие войска захватили нас в плен и переправили на лодке в другую сторону реки Буга.

Какая судьба была у зам. политрука — не знаю.

27 июня 1941 года нас, пленных, перегоняли по территории Польши в направлении Бяла–Подляска, не доходя города, загнали нас в лагерь, т.е. шталаг № 307.

…Я призывался осенью 1939 года и по прибытии в крепость был зачислен в полковую школу. В полковой школе учился до апреля м–ца 1940 г., а потом меня перевели в штаб писарем ПФС.

Поэтому выпуска полковой школы 1940 г., многих сержантов знаю по совместной учебе.

8.VI.1991 года. Подпись. (И.Алексеев)

г. Москва

Источник: ОФ МК БКГ КП 16405 д. 8213.

№ 61. Воспоминания лейтенанта, командира 1–го взвода

7–й роты 3–го батальона 455–го стрелкового полка Махнача Александра Ивановича (события 22.06.41 — [?].06.41).

Спал крепко. От сильного огневого нападения врага вдруг все было потрясено, и я сразу не понял в чем дело, но придя в себя ото сна, я увидел, что с потолка, со стен летела штукатурка, услыхал крики раненых бойцов… И когда выскочил из «канцелярии», то пули[266]свистели в здании (дверь была открыта настежь в подразделении), были убитые на нарах и в проходах. Я в каком–то ужасе сначала бросился под нары, где, опомнившись, почувствовал реальность случившегося. После чего подал команду: «Я лейтенант Махнач! Слушайте мою команду! В ружье!!!» Тогда понемногу стали отзываться бойцы. В подразделении осталось не более 20 бойцов и мл. командиров[267]. Так как не было возможности вести ответный огонь по врагу (его (врага) не было видно, стреляли с противоположной стороны, и стояла пыль и дым), мы начали тем временем подготавливать оборону: пробивали вдоль здания стенки, которые разделяли подразделения (роты)[268], собирали запас караульных патронов, которые были в цинковых ящиках в ротах, собирали раненых.