Пояса – обязательно. Непременно – с накладками: бронзовыми, серебряными, золотыми – сообразно достатку. Однажды я встретил одного гельвета, у которого, видимо, денег на золото и серебро не хватало, и он, словно с досады или в отместку, навесил себе на кушак такое количество бронзы, что пояс ему беспрерывно приходилось поддерживать руками, и стоило ему руки отпустить, пояс соскальзывал сначала на бедра, потом скользил ниже и ниже… Падал? Нет, в последний момент гельвет всегда ухитрялся его подхватить.

Но самая павлинья часть их одеяния – конечно же, плащи, саги или браты. Саги изготовляются из грубой и длинноворсой овечьей шерсти, которую почти не обрабатывают, и когда гельвет напялит на себя этот саг, то сам выглядит почти как баран, особенно если длинные волосы свои уложит рогообразным образом. Однако чаще они носят не саги, а браты – суконные плащи.

Браты эти замечательны тем, что по ним можно почти безошибочно определить социальное положение человека. Смотри, Луций:

Во-первых, длина: браты бывают до щиколотки, ниже колена и выше колена. Во-вторых, форма: прямоугольные, квадратные и почти овальные. В-третьих: с прорезями для рук, с капюшоном и без прорезей и без капюшона. В-четвертых, цвет: малиновый, зеленый и клетчатый.

Так вот, если увидишь гельвета, который одет в клетчатый (зимой – в полосатый), с капюшоном и с прорезями для рук, почти овальный плащ до колена, то знай, что перед тобой свободный, но бедный и простой человек, как правило поденщик.

Если плащ на гельвете зеленый, с капюшоном и без прорезей, квадратный и ниже колена, то это варвар среднего достатка – преуспевающий ремесленник, торговец или владелец свиного стада.

А если плащ малиновый, без прорезей и без капюшона, прямоугольный и до щиколотки, то его владелец, наверняка, местный аристократ, владелец усадьбы или нескольких вилл и усадеб, у которого в клиентах торговцы, ремесленники и скотоводы.

Они настолько четко соблюдают эту, с позволения сказать, братскую иерархию, что живущие среди гельветов римляне часто позволяют себе следующие реплики: «чего мучаешься? найми себе несколько клетчатых», или «я позвал одного зеленого, и он мне за день починил черепицу», или «обратись к малиновым – они не знают, что делать с деньгами, и охотно ссужают их под небольшие проценты».

Лишь один раз мне удалось увидеть гельвета, плащ у которого был не полосатый, не зеленый и не малиновый, а пурпурный; к тому же он весь был в серебряных нашлепках, в него было воткнуто не менее пяти золотых фибул и он ниспадал до самой земли. А гордым владельцем этого плаща был тот самый магнат и царек, о котором я упоминал, когда говорил о северном племени салов.

Ну и, разумеется, многочисленные и разнообразные украшения, как правило – из золота или из бронзы, и реже – из серебра: гривны на шее, браслеты на предплечьях и на запястьях, фигурные броши и массивные заколки, перстни на пальцах и серьги в ушах.

В нундины у Западных ворот появлялся один нищий гельвет, который, заразившись римским обычаем, просил милостыню (у гельветов это не принято). Так вот, Луций, штаны у него были в разноцветных заплатах (но чистые и будто отглаженные); рубаха почти застирана до дыр, потому что дыры не зияли, а просвечивали; шею же обхватывала роскошная гривна, которую издали можно было принять за золотую, так старательно была начищена медь и такого она была качества. «Пойди, продай свое украшение, и месяц кормись на вырученные деньги». – Такая фраза прямо-таки просилась на уста. Но люди, проходившие мимо – гельветы и римляне – бросали ему подаяние, и, представь себе, никто не попрекнул нищего его дорогостоящей гривной. Потому что гельвет без гривны – не гельвет. Он может продать с себя одежды, может умереть с голоду, но гривну свою, особенно если она фамильная или родовая, ни за что и никогда не продаст и не обменяет.

Про волосы и прически галлов я уже вспоминал (см. 7.XII). Гельветы их, правда, не обрабатывают известняковым раствором и не красят в разные цвета. Но за пышными и волнистыми своими волосами заботливо ухаживают, мужчины – не менее женщин: зачесывают назад, или сложным образом завивают, или заплетают на голове, зачастую закалывая гребнями; иногда концы двух кос скрепляют золотыми и серебряными украшениями (представь себе, мужчины!); бывает, смазывают свои кудри чем-то липким, и со стороны кажется, что головы их вылизала корова. Некоторые варвары – особенно аристократы – часами проводят за туалетом, причесывая и укладывая шевелюры, обрабатывая бороды и усы.

С усами они, впрочем, не безумствуют, как рейнские галлы (см. там же). Но бороды носят замысловатые: например, вилообразные или заплетенные в мелкие косички, с красными шариками на концах или с крошечными серебряными колокольчиками, которые, как ты понимаешь, позванивают и бренчат при каждом движении.

О женщинах-гельветках с твоего позволения умолчу, ибо, если я сейчас стану вспоминать еще и этих «Юнониных птичек», то у меня и дня не хватит на описание их нарядов, их причесок и украшений.

XVIII. Теперь о чертах характера.

Будучи крайне самовлюбленными людьми, гельветы, как и прочие галлы, отличаются заносчивостью и сварливостью. Друг на друга глядят они часто угрожающе, и по малейшим поводам затевают ссоры и драки, особенно если подвыпьют. Женщины в этих сварах участвуют наравне с мужчинами. Я несколько раз был свидетелем того, как жены-гельветки – голубоглазые, белокурые, светлолицые, высокие и широкоплечие – вмешивались в драку, каждая на стороне своего мужа, и, гневно откинув голову, скрежеща жемчужными зубами и размахивая белоснежными могучими руками, кулаками и ногами направо и налево наносили сокрушительные удары – словно катапульты, которые при помощи скрученных жил выбрасывают из себя смертоносные снаряды. Страшное и дикое зрелище, надо признаться!

Но стремительно и ярко вспыхивая, они быстро и неожиданно гаснут. Ибо тут проявляется еще одно свойство их характера, резко отличающее их от характера наших иберов. Наши – действительно страстные люди. Они долго таят и накапливают в себе огонь, скрытно и мучительно воспламеняются, но, вспыхнув, свирепствуют, как лесной пожар, который ничем не удержать, который останавливается лишь тогда, когда уничтожает всё вокруг и сам себя сжигает. – А эти, как искры от костра – щелкнули, брызнули и тотчас погасли и исчезли.

Решения они принимают так скоропалительно и необоснованно, что сами не понимают, когда и зачем приняли. Вспыльчивость и необдуманность – прирожденная черта характера гельветов.

«Радушием и безупречной учтивостью по отношению к гостям в доме кельты могут сравниться, а то и превзойти многих своих европейских преемников…» Так почти сто лет назад писал божественный Юлий в своих «Записках». – А я добавлю: гельветы вопиюще гостеприимны. То есть, когда они принимают у себя гостей, торжественное величие хозяев и вычурная, церемониальная учтивость, которой они тебя словно окутывают, и это радушие, которое от своей безупречности кажется иногда прямо-таки ледяным, и горы еды, которую они не выставляют, а вываливают на стол, и кудряво-цветастые, нестерпимо-длинные речи, которые они произносят во славу своих богов, во здравие гостей, в оправдание своего якобы «убогого» угощения (они их сперва мучительно долго произносят на гельветском наречии, а потом кратко переводят на латынь), – всё это именно вопиет о превосходстве хозяев над гостями: дескать, смотрите, как радушно, как безупречно, как учтиво и гостеприимно мы вас принимаем и угощаем, а когда мы к вам пожалуем с ответным визитом, разве вы сможете угостить нас соответственно? Да ни за что в жизни! Поэтому, дорогие гости, кушайте на здоровье и помните о своей скаредности, своей бедности, своем невежестве, своем ничтожестве перед нами, радушными и безупречными!