Начальник штаба маршал Сульт придерживался мнения, что было большой ошибкой отделить более тридцати тысяч солдат от основной армии перед битвой с англичанами. Он ранее советовал и вновь осторожно предложил императору вызвать Груши. Наполеон ответил резко, задевая при этом самолюбие маршала: «Поскольку вы были биты Веллингтоном, вы считаете его великим генералом, но я говорю вам, что Веллингтон — плохой генерал, англичане — плохие солдаты, и мы кончим это дело как завтрак»{207}.

Наполеон пренебрег мнением опытнейшего военачальника и явил крайнюю самоуверенность, бахвальство. После возвращения с Эльбы его часто видели сомневающимся и колеблющимся. В делах государственного управления он просил совета, а порой и унижался ради достижения цели. Теперь он будто брал реванш и отказывался от ранее сделанных уступок. Он вел совещание, но не был склонен менять планы под влиянием советов. Полководец бросал вызов подчиненным, ставящим Веллингтона слишком высоко, и стремился внушить победный настрой маловерам.

Получив столь грубый отпор, Сульт просто ответил: «Я очень надеюсь на это»{208}.

Император предоставил слово графу Оноре Рейлю, командиру корпуса и ветерану войны на Пиренейском полуострове. Он попросил генерала оценить британскую армию. Рейль обратил внимание императора на хорошую организацию вооруженных сил врага и умение Веллингтона поддержать их высокую боеспособность. Фронтальная атака против британской пехоты не достигнет цели, считал генерал. Он отметил невозмутимость и стойкость английских солдат, их выдающиеся способности к стрельбе из огнестрельного оружия. «Штыковая атака против них обернется потерей половины нападающих, — продолжал Рейль. — Но английская армия менее проворная, менее гибкая и не так хорошо умеет маневрировать, как наша. Если мы не можем побить ее прямой атакой, мы можем сделать это маневрами»{209}.

Наполеон ничего не ответил и лишь пожал плечами. Далее высказался Максимилиан Фуа — командир пехотной дивизии в составе корпуса Рейля. Генерал Фуа также воевал на Пиренейском полуострове. В октябре 1814 года он обедал с Веллингтоном и обсуждал с ним ратные дела. «Веллингтон никогда не показывает свои войска, — сказал Фуа, — но если уж начнет, то я должен предупредить Ваше Величество: английские пехотинцы в ближнем бою — сущие дьяволы»{210}.

Наполеон согласился начать битву позднее, чем первоначально планировалось. Французы должны были ждать, пока почва немного высохнет: это было важно для артиллерии.

«Господа, — заявил император, поднявшись из-за стола, — если мои приказы будут исполнены точно, сегодня мы будем ночевать в Брюсселе»{211}.

Жером Бонапарт провел предыдущую ночь в отеле короля Испании в Женаппе. За ужином его обслуживал официант, который ранее подавал еду Веллингтону. Бельгиец слышал, как Веллингтон говорил об объединении двух армий. Реакция Наполеона на сообщение брата была предсказуемой: он заявил, что после битвы при Флерюсе (Линьи) соединение вражеских армий может произойти не ранее, как через два дня, к тому же Груши наступает пруссакам на пятки.

Император был уверен в успехе и уделил внимание делам более приятным, чем сражение. Он позаботился об ужине, который следовало приготовить к шести часам вечера. Наполеон заказал хорошо прожаренную баранину. Он привез с собой императорские одежды, которые должны были понадобиться при обращении к бельгийцам по случаю победы. Солдатам Старой гвардии было приказано иметь в ранцах парадную форму для триумфального вступления в Брюссель.

Главнокомандующий провел смотр своей армии на виду у врага. Он хотел поднять боевой дух французов и произвести впечатление на противника. Наполеон объехал линию фронта на лошади по имени Мари. Армия приветствовала своего вождя! Энтузиазм и восторг воинов превзошли все подобные проявления в прошлом. Солдаты чувствовали, что решается судьба Франции и великого человека.

План битвы практически не учитывал высказанные на военном совете мнения и оценки. Двумя днями ранее Наполеон раздавил Блюхера мощной фронтальной атакой, и то же самое он намерен был сделать с Веллингтоном.

Союзная армия укрепилась на плато Монсен-Жан. Веллингтон выставил аванпосты у замка Угумон на правом фланге (для французов — левом) и на ферме Ла-Эсент. Наполеон планировал провести первую атаку на левом фланге, чтобы оттянуть туда максимум сил неприятеля, а затем нанести решающий удар по центру.

Император продиктовал приказ о наступлении и возложил непосредственное руководство сражением на маршала Нея. Наполеон командовал армиями много лет, и никогда он не давал подчиненным столь широких полномочий. Между тем действия Нея в ходе кампании давали мало поводов для оптимизма.

Многие командиры чувствовали, что главнокомандующий не осуществляет привычного контроля операций, и брали инициативу на себя. Первым из них стал Жером Бонапарт, который стремился быть достойным своего брата.

В половине двенадцатого французы атаковали левым флангом, но не смогли овладеть замком Угумон. Наступление вел Жером, который хотел добиться цели любой ценой. Он не использовал тяжелую артиллерию, зато втянул в необязательное дело генерала Фуа. Пехота двух дивизий штурмовала замок, неся большие потери.

Примерно в час дня французы увидели вдали новые войска. Это были пруссаки, выполнявшие свои обязательства перед союзниками. Наполеон сохранил хладнокровие и не внес изменений в план сражения. Он рассчитывал на прибытие войск Груши, хотя тот был слишком далеко и уже не мог повлиять на исход битвы. Повернувшись к Сульту, Наполеон воскликнул: «Нынче утром у нас было девяносто шансов в нашу пользу. Даже теперь у нас есть еще шестьдесят и только сорок против нас!»{212}

Генеральная атака пехоты корпуса графа д'Эрлона против английского центра окончилась неудачей. Британская кавалерия нанесла французам значительный урон, однако увлеклась преследованием и была разбита.

Нею казалось, что союзники начали отход, и он решил разгромить их мощным ударом кавалерии. Наполеон дал Нею кирасир.

Большие массы французской кавалерии — кирасиры и легкая конница — атаковали шеренги британской пехоты, построенной в каре. Англичане несли потери, но стойко держались и не уступали. Наполеон видел, что лучшие кавалерийские части несут напрасный урон, но маршал не организовал их поддержку пехотой и конной артиллерией. Император был в гневе: «Это преждевременное выступление, которое вполне может привести к фатальному результату…»{213}

Корпус графа Лобау и части гвардии удерживали правый фланг в борьбе с пруссаками. Наполеон уделил внимание этому сектору боя, но не вполне контролировал организацию второй серии кавалерийских атак против английского центра. Французы хотели добить врага, и командиры повели свои части в атаку, не дождавшись подтверждений приказов. Дивизии Келлермана и гвардейская конница бросились вперед, но смелые нападения французской кавалерии снова не были должным образом поддержаны ни пехотой, ни артиллерией. Кавалеристы атаковали ощетинившиеся штыками каре, откатывались назад, перегруппировывались и вновь бросались на англичан. Французские эскадроны совершали нападения на врага по десять и более раз. Многие солдаты армии союзников бежали, но британцы стояли насмерть.