Жрецы несли горящие факелы, нараспев читая некие заклинания, которые, как знал Мэтью — хотя и не мог вспомнить, откуда — имели особое значение, являясь обращением к неким богам из древних мифов. Для него оставалось тайной, каким образом он понимает все происходившее с ним во сне; он помнил, что, когда существа разговаривали друг с другом, язык, на котором они общались, не был похож ни на один из тех, что были ему знакомы. Как он сказал, это был мертвый язык, исчезнувший с лица Земли сотни тысяч, если не миллионы лет назад.

Вскоре группа подошла к источавшей отвратительную вонь дыре, и жрецы остановились у самого ее края, высоко подняв факелы. Пение их стало более громким и страстным. Зловонные испарения закружились вокруг них, время от времени полностью закрывая от взглядов последователей. А затем, как только пение достигло своей кульминации, несчастных вытолкнули вперед, сбрасывая одного за другим в жуткую расщелину. Они не могли кричать, поскольку рты их были покрыты чешуей, но даже если бы это было не так, они все равно бы не кричали, ибо, казалось, они были рады тому, что их сбрасывают в чудовищную бездну.

Когда тела несчастных исчезли в зловонной тьме, жрецы медленно повернулись к Мэтью, приближаясь к нему с зловещими и коварными улыбками на лицах. Сам не зная почему, Мэтью повернулся и побежал, но тут же споткнулся, и в то же мгновение его окружила вся толпа. Судя по выражениям лиц, ничего хорошего ждать не приходилось, и он открыл было рот, чтобы отвергнуть их невысказанные обвинения, но…

К его неподдельному ужасу, он едва мог пошевелить губами!

Он попытался поднять руки, чтобы защититься, но не смог. Казалось, будто его конечности приклеились к телу, и он взглянул на себя, уже отчасти зная, что увидит. Даже одно простое действие потребовало от него немалых усилий, но все же ему это удалось, и он увидел… увидел…

Он тоже был одним из… этих!

Руки его были прикованы к бокам, а ноги наполовину соединены. Кожа его была зеленой и грязной, и от него несло тошнотворным сладковатым запахом. Но едва он успел осознать случившееся с ним, орда уже подняла его и потащила к краю дыры! К счастью, именно в этот момент он проснулся.

II

Если память меня не подводит, именно так изложил мне Мэтью содержание своего сновидения в каменной расщелине. За ним последовали и другие, но я столь подробно рассказываю именно о первом, поскольку считаю, что неким необъяснимым образом его события связаны с остальной частью моего повествования. Полагаю, в своих снах Мэтью видел реальные события из жуткой древней истории темницы, внушавшей ему ужас…

На второй день он зашел в озерцо и обнаружил, что вода в нем неприятно теплая и жирная, словно насыщенная густыми водорослями. Несмотря на мучившую его жажду, он не смог заставить себя пить эту отвратительную жижу.

Поскольку озерцо оказалось достаточно мелким, он смог дойти до каменной арки и, пригнувшись, пройти под ней. Вода, если ее можно было так назвать, за аркой была немногим глубже, а живые стены давали достаточно света, чтобы увидеть, что во второй пещере продолжается тот же песчаный берег. Мокрый с головы до ног и покрытый слизью, он выбрался на берег и огляделся. Сверху свисали длинные острые сталактиты — здесь трещины в потолке не было. Но, хотя возникшие много веков назад окаменелые «клинки» сами по себе выглядели впечатляюще, внимание Мэтью в первую очередь привлекло совсем другое.

Эта первобытная пещера была полна чудес, при виде которых готово было разорваться от радости сердце любого ученого, в особенности ботаника. На стенах росли растения, не похожие ни на один из видов, существующих на поверхности Земли. Они напоминали огромные стручки, и корни их уходили в вязкую воду. Казалось, что каждое из них растет прямо из стены пещеры, или, возможно, они вырастали из воды и затем цеплялись к стенам, подобно другим ползучим растениям.

Длина чудо-растений составляла от пяти до шести футов, и они были такими же зелеными, как и жуткие мутанты в снах моего племянника. С их скользкой поверхности в озерцо стекала омерзительная жижа. Возможно, подумал Мэтью, именно из-за этих постоянных выделений вода в озере стала столь тошнотворной.

Когда первое удивление от увиденного прошло, он также обнаружил немного воды, которая, по крайней мере, была чище, чем вода в озерце. Она стекала с острых висячих окаменелых образований, и, несмотря на ее неприятный кисловатый вкус, она куда больше годилась для утоления жажды. Но все же он не сразу решился сделать глоток, словно все его тело инстинктивно противилось всему, что имело отношение к этой загадочной дыре в земле.

Однако теперь его переполнял гнев. Находка, которую он совершил, могла бы обеспечить ему будущее, если бы он только сумел выбраться из этой проклятой дыры. Именно тогда он впервые увидел путь к спасению. Среди мелкого гравия на берегу виднелось немалое количество наполовину зарытых плоских камней. Если бы ему удалось перетащить достаточное количество этих камней на другую сторону естественной арки, возможно, он сумел бы сложить из них помост, с которого можно было бы перебросить веревку с грузом через край расщелины.

Ему пришлось столкнуться со многими препятствиями — вода внушала ему непреодолимое отвращение, камни оказались тяжелыми, к тому же на поверхности они быстро закончились, и ему пришлось выкапывать их из мелкого гравия.

Именно тогда, подняв первый из камней, Мэтью заметил в тусклом свете замысловатые, похожие на руны письмена на его поверхности. Камни были в буквальном смысле испещрены странными каббалистическими знаками, и, хотя значение их было ему неизвестно, они, тем не менее, внушали ему ужас. Символы эти напомнили ему те, что он как-то раз видел в университетском отделе редких изданий, на страницах книги фон Юнцта, и он вновь ощутил то же самое отвращение, которое испытал, когда пил стекающую сверху воду. Однако он продолжал трудиться, пока не воздвиг каменный помост высотой почти в три фута у стены своей тюрьмы.

Это заняло у него половину третьего дня, который он провел в дыре. Теперь он мог добросить веревку почти до края расщелины, но он исчерпал свой запас камней и был слишком уставшим и голодным для того, чтобы выкапывать новые. Он знал, что вскоре голод начнет мучить его по-настоящему, и, если он хочет довести дело до конца и выбраться отсюда, ему нужно найти еду. Но где?

Растения во внутренней пещере вполне могли оказаться ядовитыми, но они были его единственной надеждой, и Мэтью осторожно откусил от одного из них. Хотя его едва не стошнило, он почувствовал странную сытость. Он смог вполне насытиться этим растением, и даже ощутил удивительный прилив сил. Вскоре он уже не чувствовал тошноту, более того, растение начало воздействовать на него словно наркотик.

Сам он этого почти не осознавал, пока очередной дурной сон не вывел его из оцепенения. Он провел в расщелине уже почти семь дней, когда его вырвал из кошмара его собственный крик, и он смог достаточно точно оценить, сколько прошло времени, по отросшей на подбородке щетине.

Ему снилось, что жрецы завалили жертвенную пещеру священными камнями, покрытыми письменами, теми самыми, которые он столь лихорадочно откапывал из песка, но снилось ему не только это. Мэтью сказал, что ничего больше не станет рассказывать мне о своем последнем кошмаре, поскольку это «невозможно вынести».