Инос почувствовала на себе чейто пристальный взгляд. Подняв глаза, она увидела, что ее внимательно изучает пожилой военный в роскошном мундире. Нагрудник лат был инкрустирован золотом, а шлем венчал алый гребень из конского волоса. Инос вспомнилась лекция проконсула Иггинги, выслушанная ею однажды в Кинвэйле, и она поняла, что видит, должно быть, маршала. Девушка попыталась вспомнить его имя, ведь оно было коротким, но это оказалось нелегко. Сначала она угадала первую букву, потом остальные, и получилось Иши, но в правильности Инос уверена не была. Маршал выглядел гордым и самоуверенным, но неприятным не казался. Она слегка повернула голову, давая ему возможность оценить ее профиль и насладиться его безупречностью.

Внезапно Инос обнаружила, что слишком уж долго рассматривает Опаловый трон.

Конечно, весь интерьер этого огромного помещения работал на то, чтобы направить и приковать внимание к центру зала. Подсознательно ощущая насилие, она сопротивлялась нажиму, отказываясь смотреть туда, куда ей предназначалось. Как кролик, знающий о змее, но намеренно ее игнорирующий в надежде, что та просто уползет.

Центр власти. Вещь сама по себе уродливая и разлапистая, приземисто устроившаяся на двух ступенях – концентрических кругах – и освещенная парой канделябров. Место властителя и символ власти – императорский трон, пуп Хаба и центр Мира. Инос вполне допускала, что днем, в лучах солнца, сооружение величественно сияет, но искусственное освещение придавало ему слишком зловещий вид. Сейчас эта черная глыба, посверкивающая красным, являла собой жуткий намек на кровь и золото – призрачная память древних злодеяний. Трон напоминал свернувшегося дракона.

От трона расходились четыре луча. Каждый луч – желтый, белый, алый и голубой – остроконечным треугольником устремлялся в темноту, упираясь в возвышение, увенчанное троном соответствующего цвета. Несомненно, эти троны принадлежали Хранителям. В отличие от императорского, троны Хранителей освещались одним канделябром каждый.

Ошеломляюще яркой вспышкой блеснуло перед Инос памятное видение – залитый многочисленными огнями канделябра Золотой трон напротив Опалового. Она знала, кто объявится в этом золотом круге света. Как ни твердила себе Инос, что презирает столь откровенную театральность, но Круглый зал произвел на нее впечатление. Какникак большая часть истории, увековеченной в летописях, занимавших в библиотеке ее отца не одну полку, творилась именно здесь, в этом огромном древнем зале, на этих пяти тронах.

Прохлада и сырость в Круглом зале Эмина пронизывала Иносолан до костей, покрывая ее обнаженные руки мурашками. Однако благостное ощущение беспредельной силы имперской власти безусловно помогало переносить неудобства.

Вошел Азак. Он оказался выше любого из присутствующих. Подле джинна семенил ножками низенький, сухонький сенатор Ипоксаг. Оба, задрапированные в тоги, один в белоснежную, а другой в алую, выглядели почти комично. Конечно, Азаку прежде не доводилось рядиться в столь нелепую одежду, и все же выглядел он великолепно.

Мускулы на его обнаженном плече перекатывались под кожей, а его волосы в неверном свете свечей отливали медью и золотом. Рядом с джинном старый сенатор казался особенно хилым и костлявым, почти жалким. Инос даже пожалела беднягу. Ради нее старичок рисковал, как минимум, своей карьерой, и, возможно, ему еще дорого придется заплатить за доброту.

Увидев жену, Азак незамедлительно подошел к ней, еще издали внимательно разглядывая исцеленное лицо Инос и особенно тщательно изучая ее подбородок и щеки.

– Как ты, любовь моя?

– Хорошо, сир.

Ответ ему не понравился, и султан нахмурился. Затем он перевел взгляд на Кэйд.

– А ты?

– Великолепно, ваше величество.

– Я еще ничего не слышал – ни как ты покинула Алакарну, ни как прихватила с собой мастера Рэпа. Итак?..

– Регент тоже спрашивал меня об этом, – улыбнулась Кэш, – но долг кое перед кем заставляет меня избегать ответов на подобные вопросы. Как видишь, регента удовлетворило мое объяснение.

«Как это похоже на Кэйд! – восхитилась Инос. – Не повиноваться даже Итбену!»

Азак молча проглотил отповедь, только еще больше помрачнел, а красные глаза зажглись гневом. Но в Хабе он гость и вынужден был сдержаться.

– Мы очень благодарны вам, достойный сенатор, – с улыбкой поклонилась Инос Ипоксагу.

– Для импа семейные узы – наиглавнейшее, Инос, – криво улыбнулся сенатор.

– Этого я никогда не забуду, – пообещала Иносолан.

– К несчастью, наше вмешательство не остановило поединок, – вздохнул он. – Боюсь, дальше будет только хуже.

Словно услышав сетование Ипоксага, в Круглый зал, гордо вышагивая, вступил Калкор, сопровождаемый Крушором. Национальные джотуннские костюмы – кожаные штаны и сапоги – подчеркивали презрение к холоду; светлые волосы торчали изпод железных шлемов, отливая золотом. Обдав собравшихся презрительными взглядами, новоприбывшие устроились там, откуда просматривались все пять тронов.

К джотуннам подошел молодой гоблин. На нем тоже была джотуннская одежда. В свете свечей кожа гоблина выглядела еще более зеленой. Почти сразу Маленький Цыпленок отыскал глазами Инос и заметно удивился. Потом дружески ухмыльнулся, блеснув всеми своими острыми зубами.

Инос скрашивала вынужденное ожидание в прохладном помещении тем, что повторяла про себя коротенькую речь, которую составила, чтобы доказать недействительность ее брака с султаном. Это дало бы ей возможность аннулировать постылые узы. Логика, казавшаяся убедительной час назад, теперь выглядела абсолютно несостоятельной.

Четверо слуг втащили переносное кресло, в котором спал старый император. Установив это странное ложе подле Опалового трона, они ушли.

«О, бедный старик, ну почему бы не дать ему умереть спокойно? Зато теперь все, кто должен явиться, в сборе», – зябко поеживаясь, решила Инос.

И она не ошиблась – издалека донесся громкий стук закрываемой двери, и мгновением позже из темноты, величаво вышагивая, появился Итбен, направляющийся к Опаловому трону. Регент был облачен в пурпурную тогу, левая рука скрывалась под небольшим бронзовым щитом, а в правой он держал короткий, тоже бронзовый, меч. За Итбеном торопливо спешил принц, выглядевший одновременно и очаровательным и жалким в своей не подетски огромной тоге. Бедняжка бездумно таращился прямо перед собой, никто и ничто его не интересовало. На сей раз его мать отсутствовала. Взобравшись на возвышение второй ступени и приблизившись к Опаловому трону, Итбен повернулся к собравшимся, видимо лично намереваясь проверить, все ли в сборе. Принц поднялся только на первую ступеньку центрального возвышения и остановился справа от трона. Он тоже повернулся, но осматриваться не стал, а застыл как статуя.

Инос все больше и больше злилась на недотеп, таскающих не только стариков, но и детей на утомительные ночные бдения.

«В Империи что, не знают, как присматривать за своими будущими правителями?» – возмущалась она.