* * *

Подсчитав, что осталось одиннадцать дней, я решила держаться на расстоянии от семьи. Френк ничего не спрашивал. Он просто взял три больших куска кукурузного хлеба, чашку кофе и ушел — в хлев или на поле. Он не потрудился сообщить, куда именно.

Я была рада убежать от него, потому что, как ни журила я свое сердце, оно неизменно учащенно билось в его присутствии. А он уже давно ясно дал понять, что не имеет по отношению ко мне никаких намерений. И теперь я отказала двум достойным молодым людям, у которых были такие намерения! Возможно, он считал меня молодой и глупой. Вероятно, хотел, чтобы я уехала. В конце концов, он же сказал, что мне не нужно вечно заботиться о его детях! Впрочем, я не видела никаких доказательств того, что он собирается вновь жениться и подарить детям мамочку. Что же было у него на уме?

Из-за мыслей, вихрем кружащихся у меня в голове, я то и дело громко стучала кастрюлями и резко отдавала детям приказы. Храбрость теплилась во мне, пока я верила, что вылью на него все мысли в ту же секунду, как он войдет в дверь. Но я знала, как он отреагирует: постоит тихонько, застенчиво улыбнется, будто не хочет никого обидеть, оставит меня закусившей губу и отвернется, делая вид, что не заметил, как румянец заливает мне шею.

Всю неделю я терпела, пока мне не стало казаться, что мое сердце вот-вот выскочит из груди. Что-то должно измениться! И, судя по всему, катализатором этих перемен должна стать я сама!

Утром Олли умчалась в школу, Джеймс и Дэн выбежали за дверь.

— Стоять! — крикнула я.

Их плечи поникли, головы опустились на грудь, когда они вернулись.

— Возьмите Дженни с собой!

— Почему? — спросил Джеймс.

— Потому что я так сказала!

Я привела малышку на крыльцо и вложила ее ручку в руку Джеймса. Мальчик возмущенно фыркнул, но тут Дэн стал на колени возле сестры и посмотрел ей в лицо.

— Ты можешь играть в «плохого парня», хорошо?

Мне хотелось засмеяться и заплакать одновременно, пока я спускала малышку по ступенькам. И все же я хотела, чтобы это бесконечное ожидание закончилось. Мне было нужно, чтобы оно закончилось!

Дети повернули за угол, направляясь к переднему двору. Я побежала в противоположную сторону. В сад, раскинувшийся за домом. В самом дальнем углу на земле, которую Френк приготовил для посадки, я упала на колени и закрыла лицо руками.

— Я так долго ждала, Боже! Что Ты хочешь от меня? — Мое слабое и тоскующее сердце кричало о помощи. Было прохладно, но я не пошевелилась. Я молилась, отчаянно желая, чтобы мне указали путь.

Господь привел меня в это место, к этой семье! Тетя Адабель была уверена в этом, как, впрочем, и я. И до сих пор я верила, что это Он просил меня остаться. Нельзя было, конечно, отрицать и то, что появились, пусть и непрошено, новые стимулы внутри меня.

Я не собиралась мучить ни Генри Джефриса, ни Френка, хотя одному из них я была нужна, а другому — нет. И во мне не было желания и дальше терзать свое сердце, полюбившее этих детей, болью. Но ведь они нуждались во мне? Или мне просто хотелось в это верить?

Чем больше я молилась, тем острее чувствовала, что должно произойти.

— Почему, Господи, когда поступаешь правильно, это так тяжело?

Он не ответил, но Ему все было известно о моих страданиях. Он сам, повинуясь высшей воле, расплатился собственной кровью.

Не заботьтесь о завтрашнем дне…

Глубоко вдохнув, я стряхнула с юбки грязь и пошла обратно в дом — готовить обед.

Я знала, что должна сделать, как бы это ни было мучительно. Пожалуй, прогулка по свежему воздуху пойдет мне на пользу. Я могу спокойно прогуляться в город, не спеша, как в тот день, когда Дэн поранил себе голову. Я смогу насладиться одиночеством, физическим напряжением и последним ароматным зимним воздухом. Когда я приду в город, то пошлю срочную телеграмму, уведомляя родителей, что еду домой.

* * *

Я поставила на стол свиные ребрышки, но не села обедать. Вместо этого я сняла фартук и надела шляпу.

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я отправлюсь в город — у меня есть несколько заданий, которые мне следует выполнить. Я не задержусь надолго.

Френк и мальчики выглядели несколько ошарашенными, но не протестовали. Поэтому я поспешила уйти. Но мое наслаждение прогулкой оказалось куда меньше, чем я пыталась себя убедить.

Написание телеграммы не заняло много времени: «Приезжаю завтра. Ребекка». Больше никаких пояснений не нужно. Незнакомый мне мужчина скопировал текст телеграммы. Хорошо, что никого не было рядом, чтобы полюбопытствовать, какое дело привело меня на почту.

Я достала деньги из бумажника, папины деньги. Вполне достаточно, чтобы оплатить телеграмму и поменять билет. Я собиралась оставшиеся предложить Френку: за Даллас и подарки на Рождество. Или, может быть, я вышлю деньги позже.

Моя нижняя губа чуть-чуть дрожала, и я прикусила ее. Никто не должен видеть моей боли! Уезжая, я оставляла здесь часть себя.

Я слышала ужасные истории про солдат с ампутированными конечностями, которые еще очень долго после операции испытывали в них мучительные боли. То же самое будет и с моим сердцем, оно будет страдать и болеть, тоскуя по Френку и его детям, вне зависимости от того, как долго я не буду их видеть.

Френк сможет нанять новую домработницу, кого-то вроде моей тети. Он сможет вновь жить в своем доме, спать в собственной кровати, находиться с детьми с утра до ночи. Думаю, что и я выживу, хотя сердце мое сейчас — словно старое платье, разорванное мамой на тряпки. Я представляла себя именно таким платьем: когда-то прекрасным, а теперь обреченным вытирать грязь под ногами.

— Побольше бы времени! — прошептала я про себя, пока дорога к дому тянула и одновременно отталкивала меня. — Как бы я хотела, чтобы у меня было больше времени!

Глубокое дыхание немного успокоило меня. Размеренным шагом я приблизилась к магазину мистера Криншоу, остатки отцовских денег были зажаты у меня в руке.

Мистер Криншоу обернулся, когда я вошла.

— Сегодня сами?

Тут я заметила шерифа Джефриса. Он побледнел, нахлобучил шляпу и быстро ушел. Я смотрела ему вслед, пытаясь проглотить, пропихнуть куда-то внутрь, поглубже, всю скопившуюся боль.

— Чем я могу вам помочь? — Дружелюбное лицо мистера Криншоу вернуло меня к реальности.

— Мятные палочки, пожалуйста, и… — Я обвела взглядом полки. — Две расчески, кружевной платок и кружевной нагрудник. — Я выложила оставшиеся банкноты на прилавок. Возможно, эти пустячки смягчат горечь расставания.

Когда мистер Криншоу завернул мои покупки, последняя попытка отсрочить то, что должно случиться, была исчерпана. Тяжелой походкой я шла обратно к ферме Френка Грешема. Идя этим одиноким путем, я позволила своим плечам повиснуть, а ногам вязнуть в пыли.