Как и треть мирового улова рыбы, менхэдены – не пища для людей. Название «менхэден» происходит от слова коренных американцев, обозначающего удобрение. Их коммерческое использование сведено к получению жира и кормовой муки. Жир менхэдена, выжатый из высушенных рыб, используется в косметике, производстве линолеума, добавок к здоровому питанию, смазок, маргарина, мыла, инсектицидов и красок. Большая часть муки из менхэдена – продукт помола высушенных рыбьих тел – скармливается промышленно разводимой домашней птице и свиньям[665]; некоторая часть также идет на производство кормов для домашних животных и для кормления рыб на рыбных фермах. Только одна из компаний, Omega Protein, по состоянию на 2010 год использовала шестьдесят одно судно, тридцать два разведывательных самолета и пять производственных объектов – и все это исключительно для переработки менхэдена в деньги[666].

Пока дикие рыбы скармливаются рыбам на фермах, последние попадают в меню кое у кого другого: у морских вшей. «Морские вши» – это собирательное название для многих видов паразитических рачков, которые прикрепляются к телам рыб и других морских существ и питаются их живыми тканями[667]. В дикой природе морские вши обычно не представляют значительной угрозы. Но в искусственных условиях высокой скученности, где другая рыба-хозяин находится на расстоянии меньше десятка сантиметров, морские вши процветают. Поскольку они грызут слизь, плоть и глаза рыб, неспособных избежать встречи с ними, рай для морских вшей становится адом для рыб на фермах. Общий показатель смертности в пределах от 10 до 30 % при разведении рыбы на фермах считается приемлемым[668].

Сети, которые удерживают рыб в их морских садках, не препятствуют перемещениям грозных паразитов. В течение своей семимесячной жизни самка морской вши откладывает примерно 22 000 яиц, и они облаками расплываются на километры в окружающих водах, нанося ущерб и диким рыбам, которые оказываются в окрестностях ферм. Вшей считают причиной массовой гибели 80 % дикой горбуши на Тихоокеанском побережье Канады. Каскадный эффект оказал воздействие на все виды дикой природы, зависящие от лососей: на медведей, орлов и косаток[669]. Скученность рыбы на фермах порождает и другие проблемы. Среди них вирусные и бактериальные болезни вроде инфекционного некроза поджелудочной железы (ИНПЖ), вирусной геморрагической септицемии (ВГС) и инфекционного некроза гемопоэтической ткани (ИНГТ), а также ядовитые химические соединения, используемые для их лечения, и концентрированные отходы жизнедеятельности рыб. Все они загрязняют окружающие воды, оказывая воздействие на аборигенных рыб и среду их обитания. Всего лишь одна ферма на озере Никарагуа, где выращивается тиляпия – самая популярная в Соединенных Штатах Америки, разводимая на фермах пресноводная рыба, – по воздействию на природу равна 3,7 миллиона кур, испражняющихся в воду[670]. Множество рыб удирает с ферм через поврежденные тюленями или штормами сети, смешиваясь с рыбами из дикой природы[671].

Выращенные в неволе рыбы не только менее жизнеспособны – они еще и менее сообразительны, чем их дикие родичи. Мозгами, как и мускулами, нужно пользоваться, чтобы они развивались. Свободно живущие рыбы должны учиться искать добычу, распознавать ее и управляться с ней. Но лишенная стимулов жизнь в неволе ухудшает развитие и работу мозга. Когда выращенных на станции разведения рыб повторно отлавливают после выпуска в дикую природу, их живот зачастую пуст или заполнен неживыми объектами вроде плавающего мусора или камешков, похожих на гранулы, на которых они были выращены. Это неудивительно: молодые рыбы не имели ни единого шанса учиться тому, как жить в дикой природе[672]. Есть определенный потенциал в том, чтобы применить к ним продуманный режим обучения в неволе. Зная о способностях рыб учиться путем наблюдения, специалисты по поведению рыб Кулум Браун и Кевин Лэланд использовали видеозапись другой рыбы, поедающей живую пищу, чтобы научить выращенных на станции разведения необученных лососей искать новые, живые кормовые объекты[673]. Но весьма сомнительно, что обучение большого количества рыб, живущих в тесноте в неволе, окажется экономически или логистически осуществимой задачей.

Визит на исследовательскую станцию

Чтобы получить из первых рук некоторое представление о разведении рыбы на фермах, я посетил Институт пресных вод (Freshwater Institute, FI) – небольшое предприятие, занятое исследованием аквакультуры, затерянное в лесах Потомакского водораздела близ Шефердстауна в Западной Вирджинии. Меня принял Крис Гуд, высокий, приятный мужчина средних лет. Он был принят на работу в Институт пресных вод, завершив обучение по специальности ветеринара и получив степень доктора наук в Ветеринарном колледже Онтарио Гуэлфского университета в Канаде, где специализировался на эпидемиологии рыб.

Цель работы FI состоит в рационализации аквакультуры, в том числе в улучшении условий содержания выращиваемых на фермах рыб. Объемы работы института – значительно меньше, чем на типичной коммерческой рыбной ферме. Крис показал мне основное помещение, где находилось с дюжину цилиндрических резервуаров, напоминающих чаны пивоваренного завода. Шум машин и насосов был настолько громким, что мы должны были кричать, чтобы расслышать друг друга. В самом большом резервуаре – 9 метров в поперечнике и 2,6 метра глубиной – находилось примерно 4000–5000 молодых лососей в возрасте где-то четырнадцати месяцев, длиной примерно по 30 сантиметров. В смотровое окошко были видны массы зеленовато-бурых рыб, легко скользящих в вечном круговом движении. В тусклом свете поблескивали серебристые чешуйки.