– Думаю, мы справимся сами, Джонсон. Уходя, будьте любезны, закройте за собой дверь.

В половине седьмого они решили, что для одного дня достаточно, и вернулись в гостиницу. Входя в вестибюль, они увидели исчезающего в гостиной Тревора Хейнса и услышали его возглас: «Вот и они!» Почти сразу Тревор снова появился в сопровождении брата.

– Привет, ребята! – Джок сделал вид, что удивлен. – Что вы тут делаете?

– Мы здесь живем, – сказал Дафф.

– А, да, конечно. Что ж, выпейте с нами!

Джок широко улыбнулся.

– Чтобы вы могли вытянуть из нас, чем мы сегодня занимались весь день, – предположил Дафф.

Джок смутился.

– Не знаю, о чем вы. Просто подумал, что неплохо бы выпить вместе.

– Все равно спасибо, – сказал Шон. – У нас был трудный день.

– Думаю, мы сразу ляжем спать, – добавил Дафф.

Они уже прошли через вестибюль, когда Дафф остановился и повернулся к братьям.

– Я вам кое-что скажу, парни, – произнес он театральным шепотом. – Дело действительно крупное, такое крупное, что с трудом понимаешь всю его грандиозность. Когда вы сообразите, что было у вас под самым носом, будете локти кусать.

И они ушли, а братья Хейнсы стояли и смотрели им вслед.

– Это было довольно зло, – рассмеялся Шон. – Они теперь неделю не смогут спать.

Когда на следующее утро Шон и Дафф не появились на бирже, слухи вспыхнули с новой силой и цены сошли с ума. Надежная информация о том, что Шон и Дафф обнаружили новую богатейшую жилу, заставила цены взлететь на манер вспорхнувшего бекаса; когда двадцать минут спустя пришло опровержение, цена акций Кортни-Чарливуда упала на пятнадцать шиллингов. Джонсон все утро бегал взад и вперед между биржей и конторой. К одиннадцати он так устал, что едва ворочал языком.

– Больше не тревожьтесь, Джонсон, – сказал ему Шон. – Вот вам соверен, выпейте, у вас было трудное утро.

Один из людей Джока Хейнса, которому приказали следить за Джонсоном, вслед за ним вошел в «Гранд-отель Националь» и услышал, как Джонсон заказывал выпивку. Он бегом вернулся на биржу и доложил об этом Джоку.

– Их главный клерк только что заказал себе бутылку французского шампанского, – сказал он, отдуваясь.

– Милостивый боже! – Джок едва не свалился со стула, а Тревор рядом с ним принялся лихорадочно подзывать своего клерка.

– Покупайте, – прошептал он ему на ухо. – Покупайте любые их акции, до каких сможете добраться.

Чуть поодаль сидел в своем кресле Градски – он удобно сложил руки на животе и довольно улыбался.

К полуночи Шон и Дафф закончили формулировать свои контрпредложения Градски.

– Как, по-твоему, будет реагировать Градски? – спросил Шон.

– Надеюсь, у него достаточно здоровое сердце, чтобы выдержать потрясение, – Дафф улыбнулся. – Его челюсть не достанет до пола только потому, что на пути встанет большой живот.

– Пойдем сейчас к нему в гостиницу, покажем? – предложил Шон.

– Парень, парень, – печально улыбнулся Дафф. – Я столько времени потратил на твое образование, а ты ничему не научился. Что мы сделаем? Мы пошлем за ним, приятель, заставим его прийти к нам. Мы будем играть с ним на своем поле.

– А что нам это даст? – спросил Шон.

– Преимущество. Градски будет помнить, что это он просит нас.

На следующее утро в десять часов Градски появился в их конторе в сопровождении Макса и двух секретарей. Джонсон встретил их у входа и проводил в кабинет Шона.

– Норман, дорогой Норман, рад тебя видеть, – воскликнул Дафф и, отлично зная, что Градски не курит, сунул ему в рот сигару.

Когда все сели, Шон открыл встречу.

– Джентльмены, мы некоторое время изучали ваши предложения и в целом находим их разумными, справедливыми и честными.

– Верно, верно! – вежливо подтвердил Дафф.

– Я хочу, чтобы с самого начала было совершенно ясно, – продолжал Шон, – мы с мистером Чарливудом считаем слияние двух наших организаций не только желательным, но и весьма важным. Если простите мне цитату, «ex unitate vires».[23]

– Верно, верно!

Дафф раскурил сигару.

– Как я уже говорил, мы рассмотрели ваши предложения и охотно принимаем их, за исключением нескольких мелочей, которые мы перечислили. – Шон взял со стола толстую стопку листов. – Возможно, вы захотите просмотреть их, прежде чем мы перейдем к заключению формального соглашения. – Макс осторожно взял бумаги. – Если хотите обсудить это наедине, кабинет мистера Чарливуда по соседству в вашем распоряжении.

Градски увел свою банду, и когда час спустя они снова показались, то были похожи на похоронную процессию. Макс чуть не плакал, он с трудом проговорил:

– Я думаю, мы должны рассмотреть ваши замечания внимательней.

Спустя три дня они пришли к соглашению.

Дафф разлил выпивку и дал каждому стакан.

– За новую компанию «Сентрал Рэнд Консолидейтид». Мы долго договаривались, джентльмены, но произвели на свет дитя, которым можно гордиться.

Градски получил контроль, но это дорого ему обошлось.

Торжества по случаю рождения «СРК» состоялись в главном зале Йоханнесбургской фондовой биржи – 10 процентов акций новой компании были выставлены на торги.

Задолго до начала торгов толпа запрудила биржу и улицы на квартал во все стороны от нее. Президент биржи прочел устав «Сентрал Рэнд Консолидейтид»; в соборной тишине каждое его слово было хорошо слышно в гостиной для членов правления.

Зазвонил колокол, но все продолжали молчать.

Главный клерк Градски робко нарушил ее:

– Продаю акции СРК.

Это была почти бойня – двести человек одновременно захотели купить у него акции. Протянутые руки вначале разорвали на клочки его пиджак, потом рубашку; он потерял очки, которые превратились в стеклянный порошок под ногами. Десять минут спустя он сумел выбраться из толпы и доложить хозяевам:

– Я смог их продать, джентльмены.

Шон и Дафф рассмеялись. И не без причины: за эти десять минут их тридцать процентов акций СРК подорожали на полмиллиона фунтов.

В этом году рождественский ужин в гостинице Канди был несравненно лучше такого же ужина пятилетней давности.

За одним столом сидели семьдесят пять человек, и к трем часам, когда ужин закончился, только половина их держалась на ногах. Шон, держась за перила, поднялся на второй этаж и торжественно сказал Канди и Даффу: