– Вы что, ослепли?! – Авель уже кричал. – Планшет показывает дату одиннадцатилетней давности! Здесь нет времени! Для систем тюрьмы здесь всегда один и тот же день – ныне, присно, вовеки веков, аминь! День, когда «Шеол» засосало в червоточину! Время суток отсчитывается исправно, а в полночь щелк – и снова ноль шестое ноль девятого тысяча двести шестьдесят третьего! Вы не чувствуете себя героями шаблонного фильма? Лично я – чувствую. Неделю за неделей, год за годом. Ах, если б нам еще и память обнуляли… Заключенные на месте, корабли-нарушители исправно захватываются, режим худо-бедно поддерживается. Пища, вода, энергия и воздух – реактор, продуктовые синтезаторы, пищевые оранжереи и регенераторы справляются. Жизнеобеспечение в порядке. Мелкие нарушения – не в счет. А что из ДИНа никто не является, и заключенных не этапируют – с точки зрения ЦЭМа, в этом нет ничего странного. Всего день-то прошел… вернее, длится. Ситуация штатная, помощь и инструкции не требуются. Вот ведь зараза! – стагнация жалких цифирок, и время для мозга-идиота цепенеет…

Летописец закашлялся: горло не выдержало монолога.

– А если ликвидировать сбой? – спросил Бижан. – Выставить реальную дату…

– Цифры на табло – следствие. Сбой – в ядре. Туда нет доступа.

– Проклятье!

Вскочив, Тумидус от души врезал кулаком по дендропластовой решетке. Легат принялся мерить беседку нервными шагами; спустя минуту остановился возле Авеля, навис хищной птицей.

– И что же нужно от нас этим флуктуациям?! Может, вы и это знаете?

– Я не всеведущ. Мой удел – гипотезы.

– Поделитесь с нами, – ласково предложила Юлия.

В отличие от легата, помпилианка ухитрялась сохранять самообладание. Затраченных на это усилий хватило бы на взлет среднего круиз-лайнера.

– Я, конечно, могу ошибаться, но… Похоже, они ищут способ безопасного выхода из человеческого тела. Безопасного в первую очередь для физического носителя. Самим-то пенетраторам опасность не грозит.

– Флуктуации-гуманисты! – хохотнул Заль. В глазах «йети» заплясали чертики подкрадывающегося безумия. – Исследователи, квазар их волновой матери в…

– Прошу вас не выражаться при детях, – внезапно подал голос Эдам, до того безучастно стоявший в углу. – Иначе я буду вынужден принять меры.

Гитарист поперхнулся и воззрился на голема, как на говорящую статую. Об Эдаме и близнецах, также не проронивших ни звука, кроме двух кратких реплик в начале, все успели забыть.

– Гуманность ни при чем. Если позволить себе чисто человеческую аналогию, они скорее пытаются разработать «скафандр многоразового использования». Сколько материала при этом уйдет в отход, их не волнует. Главное – результат.

– Не думаю, что к ним применимы человеческие…

– Дамы и господа! Гипотезы о целях пенетраторов – это замечательно. Но у нас имеются более насущные проблемы.

– Послушайте, любезный… – легат явно забыл имя собеседника и решил ограничиться «любезным». – Допустим, насчет взлома компьютерных систем тюрьмы вы нас убедили. А взрывная отстыковка корабля? Или атака непосредственно на ЦЭМ?

Авель на минуту задумался.

– Знаете, мне стыдно признаться… В последние годы я стал суеверен. Боюсь сглазить, но, думаю, это может сработать! По крайней мере, физически прорваться к ЦЭМу еще никто не пробовал.

– Вы говорили, у вас есть схемы тюрьмы?

– Да-да, конечно! Вот, пожалуйста…

Над планшетом всплыла мутноватая голосфера. Летописец отрегулировал настройку, сфера раздулась мыльным пузырем-гигантом, перетекла на середину беседки и зависла, как приклеенная. Изображение обрело четкость и глубину. «Шеол» представлял собой сплюснутый шар, опоясанный толстой трубой кольцевого тоннеля. Из «кольца» торчали отростки шлюзов. В целом это напоминало ошейник с шипами, какие носят собаки-волкодавы. Захваченные станцией корабли на схеме отсутствовали.

О'Нейли активировал световой курсор.

– Сейчас мы находимся вот здесь, – яркая стрелочка указала на помещение, расположенное возле поверхности сфероида: оранжерея №1. – Это камеры: мужской сектор, женский, детский. Помещения охраны: сейчас там никого нет, и они заперты. Ярусом ниже – пищевые оранжереи и синтезаторы. Склады. Реактор… А вот здесь находится ЦЭМ.

Курсор замер в центре станции.

– БОльшую часть времени он «спит». Работает лишь периферия.

– Ага, вижу… Пробить дорогу к ЦЭМу можно отсюда, – легат без церемоний отломал ветку, на свою беду просунувшуюся в щель решетки, резким движением очистил ее от листьев и ткнул в схему. – Или лучше отсюда. Три переборки и дверь, наверняка заблокированная. А здесь двери нет, и переборок только две. Меньше взрывать придется.

– Думаете, автоматика позволит нам безнаказанно взрывать переборки?

– Плевать! Отправим рабов…

– Зафиксирует масштабную диверсию – даст сигнал бедствия, никуда не денется! Это уж точно будет нештатная ситуация…

– Как бы нас самих раньше времени не зафиксировали!

– А местные? Добрые Братья? Пастушка? Встанут поперек…

– Блондинка? Да кто она вообще такая?!

– Сука.

– Я знаю, что сука… – легат осекся и повернулся к Давиду, подавшему реплику с места. – Слушай, малыш! Почему твой гувернер нам запрещает ругаться при вас, а тебе – разрешает? Что за двойные стандарты?

– Я не ругаюсь, – юный гематр остался холоден. – Я констатирую факт. Мне странно, что офицер ВКС Помпилии не в состоянии отличить суку от кобеля. Пастушка – намод-киноид. Наследственный модификант. У дедушки такой же намод виллу охраняет. Только наш – кобель, и сторожевой. А Пастушка, по-моему, из овчарок. Вероятность: 94,3%.

– Мальчик прав, – поспешил вмешаться Авель. – На родине она и была пастушкой. Человек и собака в одном лице. Боюсь, теперь собаки в ней больше, чем следовало бы. Генетический сбой, или влияние «Шеола». После катастрофы, когда она ощутила себя пастырем стада… С ней лучше не связываться. Я видел, как она голыми руками…

Летописец дрожал от страха, не в силах продолжать. Жестами он пытался изобразить: что делала Пастушка голыми руками! – и никак не мог остановиться.

– Достаточно.

Голос Юлии хлестнул плетью, превратив О'Нейли в камень.

– Значит, готовиться надо в тайне, а действовать быстро. Приступаем к разработке конкретного плана.

– Чтобы рассчитать мощность зарядов и количество взрывчатки, нам нужно знать толщину переборок, материал, из которого они изготовлены…

Летописец сгенерировал таблицу, повисшую рядом со схемой «Шеола». Трубач перечислял необходимые для расчета параметры, деловито загибая пальцы, и Авель вводил данные в таблицу. К ним присоединились легат с Антонием, и все четверо принялись увлеченно обсуждать предстоящую операцию.