– Пошел ты к демонам, неблагодарная сволочь! – выкрикнула девушка ему вслед, когда Себастьян решил благополучно ретироваться из дома. – Подумать только, я же для тебя была готова на все! Козел!

В общем, долго терпеть оскорбления он не стал. Просто ушел, выбрался в темноту ночи, прямо под моросящий дождь, и теперь расстроенно брел куда-то, сам не зная куда. Шлепал по лужам и чувствовал себя как никогда разбитым. Растерянным и… пустым.

И больше всего на свете ему сейчас хотелось обнять Элиру. Прижаться к ней, почувствовать, как сбивается от его прикосновений ее дыхание, как тянутся друг к другу их внутренние сущности. Подумать только: ее не было рядом всего несколько часов, а он уже выть готов от тоски и той дикой пустоты, что ощущалась в душе.

Да, до недавнего времени он опрометчиво считал, что их тянет друг к другу исключительно из-за проказ магии, что их энергии просто хорошо сходятся, имеют подходящую друг другу природу. И только Гасим – их с Олли прадед, живущий в Виртесе, – легко развеял эти заблуждения.

Выслушав Кела, престарелый маг только усмехнулся и назвал правнука индюком. А когда тот спросил о причине такого странного заявления, мудрый родственник сказал всего одну фразу: «Когда души магов связывает истинное чувство, их магии, их сущности поют в унисон и стремятся стать единым целым».

Пояснять он, конечно, не стал. Разжевывать для других простые на его взгляд истины Гасим считал лишним. Потому разбираться Келу пришлось самому. Но амулет «добрый» прадед ему все же вручил. И даже второй – тому в пару. «Аэрдон» – для него и «Аэрину» – для Элиры. Сказал, что притяжение магий они снимут. Только при этом ехидно пояснил одну маленькую деталь: когда-то эта пара артефактов была подарена одному из ринорских королей… на свадьбу. И с тех пор в их роду они считались чем-то вроде обручальных амулетов, а еще в активированном состоянии имели ряд свойств, о которых старый маг, увы, не знал.

Именно поэтому Кел и не отдал «Аэрину» Элире. Считал, что пока не имеет права на такой шаг. Ведь еще вчера вечером, когда они прощались, у него была другая девушка. Зато теперь он совершенно свободный… «неблагодарный козел».

Увидев ночью на пороге своего дома мокрого Клевера, Этари почему-то даже не удивился. Тот, бывало, заявлялся вот так неожиданно, когда в его светлую головушку приходила очередная важная мысль, которую срочно требовалось обсудить. Но сегодня в глазах Кела не было ни привычного сияния, ни азарта, ни воодушевления. Впервые за многие годы Эт видел его таким… разбитым.

Конечно, и впустил, и выслушал, и поругал за Лами, но при этом сказал, что все-таки рад такому решению друга. Он ведь всегда знал, что Кел к Ламилии почти ничего не испытывает, а значит, их расставание обязательно пойдет на пользу обоим. И дабы вернуть Клеверу бодрость духа, задал простой вопрос.

– Как я понимаю, пока Олит и Эли не вернутся в наш город, мы не будем заключать никаких соглашений с императором, – начал он. – Но скажи, нам что, придется все это время сидеть тихо и не высовываться?

– Нет, – бросил Кел, впервые за вечер улыбнувшись. – Это было бы верхом глупости. Нам стоит придерживаться того курса, который мы приняли.

– То есть делать из «Свободы магии» банду народных героев? – усмехнулся Эт.

– Именно, – выдохнул его собеседник. – И кое-какие мысли по ближайшим «акциям» у меня уже есть. Вот прямо завтра и начнем. А сегодня… неси-ка ты, дружище, свое фирменное вино.

– Будешь напиваться с горя? – иронично уточнил Эт, складывая руки перед грудью.

– Нет, мы вместе будем отмечать достижение первой договоренности с имперцами, принесшее такие положительные результаты, как состоявшийся обмен пленными, и… начало моей холостой жизни, – добавил, разведя руками. – Так что давай стаканы.

– Ну, раз уж так… – протянул Этари, – то я только «за».

Теплая столичная осень пролетела как один день. Первый месяц, за ним второй, третий. Наступила зима – холодная и вьюжная, щедро балующая жителей империи снегопадами. Но я бы даже этого не заметила, если бы не Олли, которому в одно прекрасное утро вдруг приспичило провести нашу совместную утреннюю разминку не в тренировочном зале, а в дворцовом парке. Если честно, тогда я искренне удивилась, увидев, что листьев на деревьях давно нет, а вместо них ветки припорошены снегом.

– Ты живешь, как кабинетная мышь! – заявил тогда юный принц, который теперь позволял себе такое простое общение лишь в те моменты, когда мы оставались наедине. – Эли, ну я все понимаю, но надо хоть иногда выбираться на улицу.

Конечно, Олит был прав. Да только с тех пор, как в начале осени я поселилась во дворце, в крыле для персонала, выходить за пределы основного здания мне стало без надобности. Честно говоря, и желания никакого не было. Вообще.

Иногда я даже ловила себя на мысли, что рада бы снова начать пить барко. Все же с этой гадостью в крови мне жилось гораздо проще, а моя жизнь казалась куда понятнее. Ведь теперь приходилось не просто скрывать дар, но и вести себя соответственно. Делать вид, что я все та же гранитная скала, какой являлась до того, как попала в плен… в Зеленую крепость.

Помню, первые недели после возвращения в столицу стали для меня настоящим кошмаром. Ведь теперь приходилось все время контролировать каждое свое слово, жест и даже выражение собственного лица. Наверное, спасло меня тогда только то, что теперь моя работа не была связана непосредственно с магами. Отдел, в который меня перевели по личному приказу его величества, занимался исключительно секретными делами, заговорами, поиском предателей, распутыванием интриг. И к собственному удивлению, мне здесь даже понравилось.

Да, я стала огненным магом, но помимо этого по призванию являлась следователем. А по словам митора Галирона, просто отличным специалистом. И именно здесь я смогла в полной мере проявить свои таланты и показать, на что способна.

Первое дело, которое мне доверили, поначалу казалось до обидного простым и примитивным. Молодая графиня Террис, какая-то дальняя родственница министра внутренней безопасности, как-то застала одну из фрейлин императрицы в постели своего супруга. И вроде на первый взгляд обычное дело. Да только лорд Террис вообще был человеком крайне щепетильным и даже брезгливым. Он не терпел прикосновений посторонних людей, а ко всем женщинам, исключая собственную жену, относился презрительно. И вот… он в постели с другой. Причем сам граф просто не понимал, как это произошло. Умолял супругу простить, признавался в любви, говорил, что на него будто что-то накатило и он просто не смог себя сдержать.