Эта крупная работа не может быть достойно оценена сейчас, здесь, вблизи. Пожалуй, разве только вещественная часть этой работы, ибо она осязаема на ощупь. Но идейная ее сторона велика настолько, что может быть оценена только Россией.

Таковы наши уцелевшие, хранимые богом вожди. Есть и другие не менее самоотверженные и верные… Но дело не в этом, а в том, что вожди наши действуют вразброд — каждый за свой страх и риск.

Ни генерал Деникин, ни генерал Краснов, ни генерал Кутепов, ни прочие, ничего в отдельности сделать не могут. Даже генерал Кутепов, являющийся сейчас председателем общевоинского союза, не представляет собой нужной силы.

Но это не значит еще, что все погибло и что наша мощь, вера и дух иссякли.

Нет! Нет!

Нужна только боевая перегруппировка, нужен военный совет вождей.

Нужны не съезды профессиональных политиков и пресловутых общественников — отцов, дедушек и бабушек нашей революции, этих истинных творцов нашего русского лихолетья, — нужен военный совет.

Нужно, наконец, установить общее военное единоначалие, давно у нас, к слову сказать, нарушенное. Сами вожди должны, прежде всего, столковаться между собой так, чтобы по возможности впитать в орбиту своего влияния все наиболее полезное и живое из нашей эмиграции.

Когда это случится, должна прозвучать ясно и отчетливо команда:

„Русские патриоты — ко мне!“

По этой команде, к вождю, как к знамени должны сомкнуться старые и молодые, мужчины и женщины, военные и штатские — все, кто еще верит в свои силы, кто готов на жертвы и на борьбу во имя России, помня, что работы хватит всем, ибо война с поработителями Родины продолжается.

Должен быть восстановлен, или заново создан боевой, разящий аппарат.

Мы живем в тот чудесный век, в который смертельные удары могут наноситься с громадных расстояний. Одни мы, русские эмигранты, таим в себе неисчислимые и разнообразные силы.

Среди нас есть закаленные, бесстрашные бойцы, в руках которых разящий клинок не знает промаха; среди нас есть люди, постигшие великую тайну поражать врага огненною силой пера и слова; среди нас есть люди, посвятившие себя изучению всех премудростей изумительной техники наших дней, которая также может быть полностью применена к уничтожению врага; среди нас есть люди, жаждущие подвига; среди нас должны найтись и Минины. Если их нет, — то надо призвать их к жизни искусственно. Каждый должен занять определенное место в этой боевой машине, сообразно своим способностям и силам. Машина эта должна быть создана теперь же, ибо никто не знает, когда настанет час освобождения России, и горе нам, если в этот час, мы окажемся неорганизованными сверху до низу в единую, монолитную силу, способную к беспрекословному повиновению, преисполненному жаждой жертвенного подвига, вооруженную силой своей правоты и мудростью разносторонних знаний».

Отрывок третий

…«Я сравнительно хорошо устроен. Моего заработка мне хватает на удовлетворение всех необходимых нужд. Но нет душевного покоя.

Мы, русские эмигранты, здесь на чужбине своими трудами увеличиваем накопление народных богатств не только чуждых нам, но подчас и враждебных нам народов, в то время, как наш собственный народ дошел до полной нищеты материальной и духовной. Красная черта отделила нас непроницаемой стеной от нашей Родины. Голос правды задушен, и истина скрыта от наших взоров.

За одиннадцать лет тиранической власти проклятого интернационала до нас долетали лишь придушенные мучительные стоны.

Но в то же время… Одиннадцать лет! Одиннадцать лет правит русским народом власть, которая громко заявляет права на наименование народной.

В чем дело? Где истина?

Неужели русский народ навсегда примирился со своим положением? Неужели он признал власть наемников и убийц — своей подлинной, народной властью?..

Если — да, то дальнейшая борьба бессмысленна: мы, эмигранты, „отрезанный ломоть“, обреченный на пожизненное лишение Родины. Так ли это?

Можно ли допустить, чтобы великий, молодой народ, таящий в себе неисчислимые богатства духовных и физических сил, неуклонно двигавшийся по пути культурного, экономического и политического прогресса, — мог добровольно примириться с предательски наброшенными на него оковами?

Вот та мысль, которая точит меня и многих, мне подобных. Она, как раскаленным железом, жжет мой мозг и, как болезненная рана, не дает покоя, терзая сердце.

И встают новые вопросы: а где же люди, кто, не щадя своей жизни, в течение десятков лет шли на страдания и смерть, вынашивая в себе светлую идею счастья народа и Родины?

Ведь были времена, когда за призраком свободы стихийно поднимались грозные массы. Где все это? Где эти люди?.. И где эти прекрасные идеи, за которые они страдали и бестрепетно отдавали жизнь?

…И появляется ответ: если твой народ не признал новой власти, если он напрягает последние усилия в попытках разорвать свои оковы, сдерживаемый стальной сетью, опутывающей его сатанинской паутины, — иди смело вперед на его спасенье! Помоги вернуть ему свободу; забудь те дни, когда ты однажды уже шел для его спасенья… Когда ты был не понят им и жестоко отвергнут. Забудь те дни!

Осени себя крестным знамением и с мечом в руке, и крестом в груди — смело впереди.

Если ты верный сын своей Родины, ты не можешь остаться безучастным в этой новой решительной борьбе! „Это будет последний и решительный бой!“…

Но каждому бою предшествует разведка: узнать настроения, услышать подлинный голос моего народа, вложить собственные персты в его раны; нащупать слабые места заклятого врага, — вот истинный смысл этой разведки.

И чем влачить жалкое существование здесь на чужбине, чем стоять изо дня в день у станка и чувствовать, как уходят лучшие годы жизни, а вместе с ними иссякают силы, бодрость и вера, — лучше пойти на опасность и смерть, имея полную уверенность в торжестве великой идеи. Итак, — вперед!

Жизнь без Родины — бесцельна!»

* * *

Я переписываю эти последние строки и чувствую, как дрожит в моей руке перо, от нарастающего в душе моей волненья…

Мой милый друг!

Я исполнил, посильно, твою волю… Я только не могу указать всем твоей неизвестной могилы, над которой должен был бы быть поставлен вечный памятник, гласящий: