— Ох, — сказал Зимовей, словно запоздало вспомнил, что в таких случаях положено говорить.

— Отпусти меня, слышишь! — зарычала Тиффани. — Немедленно!

«Вот так, правильно, — одобрил Задний Ум. — Пусть прячется на полке за кастрюлями». А пока…

— В эту минуту, — проговорил Зимовей очень хладнокровно, — я — буря, которая крушит корабли за сотни миль отсюда. Я — мороз, который рвёт водопроводные трубы в заваленном снегом городе. Я обращаю в лёд пот на лбу умирающего человека, заблудившегося в метель. Я беззвучно пробираюсь в дома через щель под дверью. Я сосульками свисаю с крыш. Я касаюсь меха спящей медведицы в её глубокой берлоге, я заставляю стынуть кровь рыб в скованных льдом реках.

— Мне всё равно! — крикнула Тиффани. — Я не хочу быть здесь. Да и тебя здесь быть не должно.

— Дитя, не согласишься ли пройтись со мной? — предложил Зимовей. — Я не причиню тебе зла. Тут ты можешь не бояться.

— Чего не бояться? — переспросила Тиффани. И, поскольку время, проведённое в обществе мисс Тик, не проходит даром и влияет на то, как ты говоришь даже в самых трудных обстоятельствах, тут же поправилась: — Не бояться чего?

— Смерти, — ответил Зимовей. — Тут ты никогда не умрёшь.

В стене меловой ямы возле кургана Фиглей был прорублен туннель футов в пять высотой и примерно столько же шириной.

Перед этим проходом стоял Роланд де Чуваукли (он не выбирал себе фамилию). Его предки были рыцарями, они пришли на Меловые холмы и захватили их, сразив королей, которые думали, будто холмы принадлежат им. В те времена всё решал меч. Надо было взять меч и снести побольше голов, чтобы земля стала твоей. Потом правила изменились, и чтобы владеть землёй, меч сделался не нужен, достаточно стало правильного клочка бумаги. Но предки Роланда всё равно не расставались с мечами на случай, если люди заподозрят, что все клочки бумаги — сплошное надувательство. На всех ведь не угодишь.

Роланд всегда мечтал научиться владеть мечом, но он и не думал, что мечи такие тяжёлые. С воображаемым мечом он управлялся прекрасно. Когда он сражался со своим отражением перед зеркалом, победа почти всегда оставалась за ним. С настоящим мечом такое не проходит. Ты пытаешься вертеть им, а получается, он вертит тобой. И Роланд почувствовал, что, возможно, он рождён скорее для бумаг, чем для мечей. Кроме того, он носил очки, а очки под шлемом — это несколько неудобно, особенно если кто-то вдруг попытается ударить мечом тебя.

Да, на голове у него был шлем, а в руках — меч, слишком тяжёлый для него (хотя сам Роланд и отказывался это признавать). Ещё на нём были кольчужные рубаха и штаны, так что он едва мог идти. Фигли как могли постарались подогнать кольчугу под него, но штаны сидели так низко, что штанины разделялись только где-то на уровне колен, и то, что оставалось выше, весело хлопало при каждом шаге.

Я не герой, подумал Роланд. У меня есть меч, который я могу поднять только двумя руками, и щит, тоже слишком тяжёлый, и конь, весь красиво задрапированный занавесками, которого пришлось оставить дома (тётки придут в ярость, когда увидят гардеробную), но внутри я всего лишь ребёнок, и этот ребёнок очень хочет знать, где тут уборная.

Но Тиффани спасла меня от Королевы эльфов. Если бы не она, я бы до сих пор оставался глупым мальчишкой и так бы и не стал… юношей, питающим надежду, что он не такой уж глупый.

Фигли вломились в его комнату, прорубившись сквозь бурю, нагрянувшую накануне вечером, и сказали, что настало время ему стать Героем ради Тиффани. Что ж, он станет. Роланд в этом не сомневался. Но прямо сейчас события развивались совсем не так, как он ожидал.

— Что-то это не похоже на вход в Подземное царство, — сказал он.

— Ах, всяка-така песчера могёт туда привесть, — заявил Явор Заядло, восседая у него на макушке. — Токо надо зобный шаг шагнуть. Громазд Йан, ты по-первый.

Громазд Йан с важным видом шагнул в туннель. Выставил перед собой согнутые в локтях руки. Отклонился назад, вытянув вперёд ногу, чтобы удержать равновесие. Несколько раз повёл стопой туда-сюда, наклонился вперёд — и исчез, едва коснувшись ногой земли.

Явор Заядло постучал по шлему Роланда кулаком.

— Ну-кась, громаздый Герой! Попёрли!

Выхода не было. Тиффани даже сомневалась, что есть вход.

— Будь ты Летней Владычицей, мы бы станцевали, — сказал Зимовей. — Теперь-то я знаю, что ты — не она, ты только ею кажешься. Но ради тебя я стал человеком, и я не могу быть один.

Разум Тиффани отчаянно пытался найти выход. Перед её внутренним взором промелькнул молодой дубок, побеги, проклюнувшиеся от прикосновения ног, рог изобилия. Божественного во мне хватит лишь на то, чтобы обмануть жёлудь, половицы и горстку семян, подумала она. Я совсем как Зимовей. Железа довольно, чтоб выковать гвоздь, не делает снеговика человеком, а пара дубовых листьев не делает меня богиней.

— Пойдём, — позвал Зимовей. — Я покажу тебе мой мир. Наш мир.

Открыв глаза, Роланд увидел только тени. Ничто не отбрасывало их, они плавали в воздухе сами по себе, как паутина.

— Я думал, тут несколько… жарче, — проговорил он, стараясь не выдать облегчения.

Вокруг него из пустоты возникали Фигли.

— Жары — то в Преисподних, — сказал Явор Заядло. — Там и впрямь мал-мал припекает. А в Подземновых царствах сплошь мраки. Сюдыть заблудшие попадают.

— Что? Хочешь сказать, если тёмной ночью свернуть не туда…

— Ах, нае! Я про мертварей. Хто, бывалоча, кирдыкснется не тогдыть, иль кому идтить некуды, иль хто в щелину меж миров завалится, а как выкарабкнуться — ни бум-бум. Тута есть таких, хто даж ни бум-бум, кудыть их занесло, бедолажцев. И такого понавались. В Подземновых царствах хаханек не оченно-то слыхать. Это вот звалось Лимбой, потому что раньше дверь тут оченно низкая была*. И сдаётся, этое место мал-мал протухло с тех пор, как мы прошлый рядь сюдыть суйносили.

Он крикнул своим:

— А ну кыкс, ребя, ура Мал-да-удалу Штырю, кой с нами попервой в подземли впёр!

Раздался дружный приветственный вопль, и Мал-да-удал Штырь помахал в ответ мечом.

Роланд двинулся вперёд сквозь тени. Оказалось, что тени обладают некоторой плотностью. Сам воздух под землёй был серый. Порой слышались стоны, иногда в отдалении кто-то кашлял. А потом раздались шаркающие шаги. Кто-то, пока ещё невидимый сквозь тени, приближался к Роланду.

Юноша выхватил меч и стал вглядываться во мрак. Тени расступились, и он увидел старуху в лохмотьях. Она тащила за собой картонную коробку на верёвочке. Когда хозяйка дёргала за верёвку, коробка подпрыгивала. Старуха проковыляла мимо, даже не взглянув на Роланда.

Он опустил меч:

— Я думал, здесь живут чудовища.

— Ах-ха, — мрачно сказал Явор Заядло. — Поживают. Ты лучше дум-дум о чём потвёрже, агась?